— Ты настучал, гнида?

Я ничего не понимал. А они не объясняли. Подставляли к горящей свече пальцы, тыкали раскаленным шилом в лицо.

— Говори, рябым будешь!

Не унимались. Выжгли шилом на спине матерное слово, волосы сзади, на затылке спалили.

— Говори!

— Говори!

— Говори!

Я дважды терял сознание.

Бросили меня в какую-то каморку. Признаюсь, сильно был я напуган. Но это придало силы. Зубами развязал на руках веревки. Выкарабкался сквозь узенькое окошечко на улицу. А в полдень был уже здесь. Хорошо, успел сообщить Наденьке, чтоб скрылась.

в результате которой два лютых врага сходятся во мнении, что сатиры преследуют прекрасных нимф совсем не в идеальных целях

Третьи сутки Стинг не выходил из общежития. Молчал и его телефон.

Кондауров предполагал, что Стинг начнет метаться в поисках врага или защиты. Ошибся. Пришлось терпеливо ждать. Поздно вечером наконец сообщили:

— Был звонок. «Дедушка, папа просил тебя прийти без внуков». Стинг ответил: «Вы ошиблись».

— Нет, не ошиблись! — азартно вспыхнул Кондауров, услышав сообщение. — Звони мне каждые десять минут.

Часа два Стинг выписывал странные зигзаги. Машина… Метро… Трамвай… Снова машина… Автобус…

«Ишь, как петляет, зверюга! Хорошо, молодец, старайся. Только б ребята не спугнули».

— На Щелковском шоссе сел в машину. Его ждали.

— Проехал Медвежьи озера.

— Приближается к Чкаловскому аэродрому.

— Судя по всему, едут к Киржачу.

Кондауров схватил листок с адресами, который оставил белобрысый помощник. За Киржачом у Черного озера дача Хозяина. Точно! Там!

— Я выезжаю, — ответил он говорившему по телефону, — Буду держать с тобой связь из машины.

Асфальтовая дорога покорно и торопливо ложилась под колеса. Воинственной песней призывно урчал мотор. Цифры в последнем окошечке спидометра мелькали, осыпались, почти не задерживаясь. Глухие лесные туннели владимирских дорог предвещали таинственно волнующие приключения с победным завершением. Его остановили, когда свет фар выхватил из темноты блеснувшую водяную гладь.

— Докладываю, товарищ майор. По ту сторону озера дача Хозяина. Километра полтора берегом. Другой дороги туда нет. Мы насчитали восемь телекамер на заборе. Машина со Стингом въехала в ворота час сорок назад.

— Пойду прогуляюсь, — сказал Кондауров, вылезая из машины.

Приятная прогулка с призрачными лунными тенями. Каждый час приближал к Гипнотизеру. Наконец-то! Давно ждал он этого. Однако возникшее удовлетворение было искусственным, оно не возбуждало и не радовало. Отрава таилась в том, что арестовать Гипнотизера невозможно. Все равно улизнет, не прощаясь, как в прошлый раз.

И все же он шел туда. Зачем? С начальником управления они договорились не спешить. Поизучаем Гипнотизера, его окружение, а потом… потом что-нибудь придумаем.

Но таков уж Кондауров: не научился терпеливо ждать. Постоянно толкал его ловчий азарт, а вела вперед вековая, не поддающаяся строгой логике интуиция.

Сейчас просто хотелось удостовериться, что именно там скрывается Гипнотизер. И еще одно желание так и подзуживало, так и подстрекало его: поговорить с Гипнотизером, честно, открыто, один на один.

Кондаурова остановил выдвинувшийся из темноты угол огромного забора. Одна сторона уходила направо в лес, другая тянулась рядом с дорогой к железным воротам, с которых два прожектора бросали вниз мутный, как марево, свет.

Он пошел направо, в темень. Стена забора продолжалась долго, метров семьсот, пока резко не свернула перед сосновой рощей, наполненной лунным сиянием.

Здесь у подножия забора вился журчащий ручей. В одном месте — Кондауров прямо-таки впился взглядом — ручей вымыл округлую нишу. Можно чуть-чуть разгрести песок и пролезть…

Несколько минут зачарованно, совсем как кролик перед пастью удава, стоял Кондауров возле промоины. Досадливо повел рукой, как бы отмахнувшись от совета не спешить, и шагнул к забору…

Просторный ухоженный парк со светлыми дорожками, резными беседками, с лоснящимся под луной бассейном. А в центре причудливое здание, будто сложенное из кубиков — этажи сбегают вниз ступенями.

Осторожно подобрался к ближайшему освещенному окну. Четверо сосредоточенно и зло играют в карты. За вторым окном увидел сначала грязные ступни ног, потом плоский зад, сжатый округлыми женскими коленями… Усмехнулся, двинулся дальше. Тронул водосточную трубу. Прочно держится. Надо попробовать. Первый этаж — холопский, господа живут выше…