Его имя. Мое – никогда.

Я подняла глаза. Элизабет изучающе смотрела на меня, сочувственно, но пристально, как будто ждала, что я дам правильный ответ на невысказанный вопрос. Интересно, что они хотят от меня услышать? Что у меня нет друзей и больше нет собственной жизни? Что я не видела ни одной из своих одногруппниц со времени окончания университета?

Все это было правдой; Кэрол Гуггенхайм была единственной женщиной за пределами моего семейства, с которой я относительно близко общалась, и лишь только потому, что с ней дружил Чарльз.

Я тяжело опустилась на стул. Неудивительно, что полчаса назад я ощущала такое беспокойство, идя в одиночестве по тротуару. Чарльза не было рядом, он не позаботился обо мне в этот раз, как заботился постоянно. Это был импульсивный поступок; возможно, первый, который я предприняла за последние два года – с тех пор как решила стать женой и служанкой самого знаменитого человека в мире.

– Я, как это… я собиралась делать то, что хочу, – запинаясь, начала объяснять я, – мы были… я была просто очень занята. А теперь, когда родится ребенок, мы наконец купим собственный дом. Мы уже обсуждали с архитектором одно место под Принстоном.

Я подняла глаза, ненавидя себя за свои услужливые интонации, как будто я просила их одобрения.

И от сознания того, что все время, когда я чувствовала вину перед Элизабет, она, оказывается, жалела меня, я покраснела. Остальная часть человечества восхищалась моим мужем – и восхищалась мной за то, что я забочусь о нем, летаю вместе с ним, а теперь еще за то, что скоро подарю ему наследника.

И то, что моя собственная семья испытывала ко мне совершенно другие чувства, потрясло меня.

– Новый дом? Это замечательно, – пришла в восторг Элизабет. – Конни, разве это не замечательно?

Конни кивнула, явно не выражая восторга – да, конечно. Наконец-то.

– Ужасно хочется увидеть чертежи, – проговорила Элизабет с энтузиазмом.

Я отвернулась, потом посмотрела на часы и встала, чувствуя раздражение отчасти потому, что вынуждена была опереться на плечо Конни, чтобы не потерять равновесие.

– Становится поздно, надо идти. Мне предстоит еще разговор с кормилицей, она ждет меня в конторе на Парк Авеню. Мамина подруга рекомендовала эту фирму – они специализируются на ирландских нянях, которых Чарльз… которых я предпочитаю.

– Конечно, они неплохие. А мы должны вернуться к общению с бедными женщинами, хотя на самом деле мы вряд ли найдем кого-нибудь, кто захочет переехать в Инглвуд, – Элизабет оживилась, как будто все опять пришло в норму, – знаешь, Энн, ты должна подумать о том, чтобы нанять кого-нибудь из наших протеже. Не правда ли, это хорошая мысль, особенно в такие ужасные времена? Всем нужна работа, а мама всегда была так щепетильна насчет слуг. Но ты ведь хочешь принести какое-нибудь реальное добро, правда?

– Неужели ты действительно думаешь, что полковник Линдберг разрешит нечто подобное? – Конни весело рассмеялась.

Она была права: Чарльз никогда не разрешил бы ничего подобного. Но мои щеки запылали от гнева, когда я услышала, с какой насмешкой Конни сказала это.

– Я сама буду принимать решения, касающиеся обслуживающего персонала в доме, – холодно сказала я, зная, что несколько лукавлю.

– Это замечательно! Значит, ты это сделаешь? – Элизабет обняла рукой мою располневшую талию. – Энн, дорогая, пожалуйста, не думай, что мы набрасываемся на тебя.

– Боюсь, что именно так я и подумала, – фыркнула я, натягивая перчатки.

– Мне очень жаль, дорогая. Просто нам так редко удается поговорить наедине. Ты ведь знаешь – мне очень нравится Чарльз, но… просто у него слишком сильный характер, а у тебя…

– Слабый? – Я прямо встретила взгляд моей сестры; она первая отвела глаза, и на ее щеках появился нежный румянец.

– Нет, конечно, нет, Энн. Просто мягкий и… Ты всегда готова помочь людям. На самом деле мы с Конни говорим, что ты сейчас находишься в таком важном положении – ты, сама. Подумай, насколько у тебя сейчас больше возможностей помогать другим.

– Я планировала нанять няню-ирландку, – неуверенно (нет, скорее, мягко) повторила я.

Конни села на диван, глядя на меня с неодобрением. В это мгновение я ненавидела ее абсолютную уверенность в своей правоте. Внутренне я, как и Чарльз, содрогалась от идеи взять няней для своего ребенка девушку, не имеющую опыта и из сомнительного окружения.

– Обязательно обдумаю ваше предложение, – наконец сказала я, мечтая поскорее вернуться в свое убежище, к Чарльзу, который наверняка уже ждет меня. Мы всегда обедали вместе; это было правилом. Если кому-то из нас нужно было уйти из дома, он всегда возвращался домой к обеду. Чарльз говорил, что для мужа и жены важно как можно скорее завести такую привычку. Я, конечно, соглашалась с ним. Да и почему мне не соглашаться с тем, что мой муж хочет проводить со мной время? Я ведь сама этого хотела.