– - Раньше я виделся с ним что ни день, -- сообщил Гарри.
– - Но после удара он больше не выходит. Ты заглядывал к нему в последнее время?

– - Нет. Я только-только приехал.

– - Наверно, заглянуть бы не помешало.

ГЛАВА 2

Назавтра Хоб навестил фазенду Эстебана. Жена Эстебана Ампаро, никогда не питавшая к Хобу особых симпатий, держалась недружелюбно, как всегда Сказала, что Эстебан прихворнул и никаких посетителей не принимает. Этим Хобу и пришось довольствоваться. Домой он вернулся в глубокой задумчивости. Хоть он так и не взял в толк, что же стряслось, но уже начал тревожиться.

А еще через день случайно столкнулся с Эстебаном в лавке Луиса. Эстебан заметно состарился. Волосы его поседели, руки тряслись. Он неуверенно кивнул Хобу, после чего сыновья затащили его в семейный "Сеат" -- испанский вариант "Фиата" -- и укатили прочь, позволив Хобу перекинуться со стариком едва ли парой слов. Голос Эстебана дрожал, а жидкие волосы еще больше поредели, придав ему неприятное сходство с новорожденным или -- еще более неприятное -- с только что освежеванным кроликом.

Теперь Хоб встревожился по-настоящему. В тот вечер он обедал в ресторане " Ла Дучеса", возглавляемом Лианой -- невысокой рыжеволосой франко-баскской дамочкой, вышедшей замуж за Моти Лала, известного индийского художника-парса, большую часть года проводящего в Париже, но на лето перебирающегося на Ибицу.

– - О, Хоб, хорошо, что зашел, -- сказала Лиана.
– - Гарри хотел с тобой повидаться. Он обедает в отдельном кабинете.

В числе прелестей Ибицы в те дни было полнейшее отсутствие телефонов в частных домах. Услуги телефонной связи распространялись лишь на коммерческие заведения и государственные конторы. Людям приходилось либо оставлять весточки для друзей в барах и ресторанах, либо полагаться на везение, либо, в случае крайней необходимости, ехать прямо к ним домой, если только было известно, как найти нужного человека в хитросплетении проселков, вьющихся среди крутых холмов, образующих хребет Ибицы.

Гарри вовсю уписывал свиные отбивные под коричневым соусом, каковые Лиана наделила каким-то замысловатым каталонским названием. Сев рядом, Хоб заказал жареную ягнячью ногу.

– - Я рассмотрел это дело насчет дона Эстебана и твоей виллы, -- сообщил Гарри -- Задал пару-тройку вопросов. Изрядную часть сведений подкинул мне Пако из лавки в Сан-Карлосе.

Хоб уже знал, что сыновья Эстебана нуждаются в деньгах и ярятся из-за консервативности старика. Еще Хоб ведал, что Ибица, после многолетнего забвения при режиме Франко, выстроила международный аэропорт и ожидает невероятного наплыва туристов. Вокруг направо и налево заключали земельные сделки, выручая баснословные суммы за некогда бросовые участки. С каждым годом земли Ибицы росли в цене. Все это было Хобу хорошо известно Но он не принял во внимание, как отчаянно сыновья Эстебана боятся, что цены упадут так же внезапно, как выросли, и у братьев на руках останется лишь полдюжины никуда не годных ферм, которые старик не продал из чистейшего упрямства, хотя не обрабатывает землю и не сдает ее в аренду. Фермы просто лежали в запустении -- попусту растрачиваемое достояние, а растрачивать достояние в сельскохозяйственной экономике Ибицы просто немыслимо.

Остальные земли после смерти дона Эстебана перейдут к сыновьям Но этот участок, К'ан Поэта, из-за разногласий между письменными и устными соглашениями по его поводу, оказался в сумеречной зоне. И это Хоб тоже знал.

А в новинку для него оказалось, что как раз сейчас К'ан Поэта представляет значительный интерес, потому что мадридский синдикат вознамерился обратить дом и усадьбу в туристский отель, казино и диско-клуб.

Дон Эстебан отказал. Но потом у него случился удар. Ампаро с сыновьями застращали его, вынудив показать копию traspaso. Прочитав контракт, они обнаружили, что большой окончательный платеж должен состояться 15 июля сего года. Платеж как раз такого рода, который легко пообещать и забыть. В прежние времена дон Эстебан нипочем не стал бы настаивать на соблюдении буквы соглашения. Но адвокат Матутес настоял, чтобы этот пункт был включен в текст. А если трактовать его строго по закону, в случае неуплаты Хоб может лишиться земли.

Поблагодарив, Хоб покончил с обедом и вернулся к себе. На следующее утро он отправился в кафе "Лос Альмендрос" в Сан-Карлосе, где имелся ближайший к нему телефон. Не без труда, но его все-таки соединили с отдельным кабинетом бара "Балеар" города Ибица, каковой адвокат Хоба, дон Энрике Гуаш, вкупе с большинством остальных адвокатов, обратил в свою контору, потому что там можно целый день напролет заказывать вино и коньяк и лакомиться тала, обрастая жирком, как и полагается каталонскому адвокату, да при том поддерживать прямой контакт с друзьями и врагами -- остальными адвокатами и судьями.

После обмена соответствующими приветствиями, достаточно ухищренными, чтобы продемонстрировать, какие между ними существуют взаимоотношения, Гуаш перешел к делу, сообщив Хобу, что собирался вот-вот отправить за ним посыльного. И новости не сулят Хобу ничего хорошего

– - Выкладывайте, -- сказал Хоб -- Это ведь насчет дома, не так ли?

– - Боюсь, что так.
– - Гуаш с сожалением поведал американскому частному детективу средних лет, что тот задолжал миллион песет по закладной на К'ан Поэта, каковые обязан выплатить к 15 июля. Семейство дона Эстебана уведомляет его об этом, как того требует контракт, дабы он получил заблаговременное предупреждение, что в случае его неспособности внести означенную сумму упомянутый участок, сиречь К'ан Поэта, расположенный в округе Сан-Карлос на северном побережье острова, вернется к первоначальным владельцам, а именно к дону Эстебану и людям, выступающим от его имени.

Это никоим образом не соответствовало представлениям Хоба об уговоре, так что он поехал прямиком на ферму дона Эстебана в Сан-Лоренцо, чтобы расставить точки над "и". Ампаро -- недружелюбная жена дона Эстебана -снова не пустила Хоба на порог, уклончиво сказав:

– - Старику нонче нехорошо. Сидит в своей комнате. Не хотит никого видеть. Ежели хотите оставить записку, уж я позабочусь, чтоб он ее получил.

Заглянув в дверной проем, Хоб узрел обоих сыновей -- Хуанито и Ксавьера, развалившихся в мягких креслах и ухмыляющихся ему.