Финт открыл было рот, но вместо него заговорила Симплисити. Не громко, но и не шепотом.

– Я – замужняя женщина, чей муж показал себя слабым и глупым мальчишкой, миссис Шарплис, и я считаю, Финт прав. Так что давайте вернемся назад как можно скорее.

– Да, действительно, – кивнул Финт. – Надеюсь, вы согласны, миссис Шарплис?

Миссис Шарплис покосилась на Грязного Бенджамина.

– А с этим что делать?

Обращаясь к лежащему на земле Бенджамину, Финт заявил:

– Послушай, дружок, я знаю, кто ты такой, и я знаю, где ты живешь, не сомневайся! Небось всё корсеты тыришь? Так поверь моему слову, вот что ты сделаешь, как только сможешь встать, – ты пойдешь по этой самой дороге все прямо и прямо, никуда не сворачивая, нигде не задерживаясь, и оглянешься назад не раньше – я повторяю, не раньше! – чем настанет глубокая ночь, ясно? Потому что ты меня знаешь, я – Финт. Новый Финт. Тот самый Финт, который уделал мистера Суини Тодда. Тот самый Финт, который забрал себе его бритву! И если ты меня надуешь, однажды ночью я приду к тебе с этой самой бритвой – приду снизу, из подвала, и позабочусь о том, чтоб ты больше не проснулся.

Бенджамин застонал.

– Я вас в жизни не видел, мистер, и Богом клянусь, хотелось бы мне, чтобы так. Со мной у вас проблем не будет.

Финт и его дамы пошли назад кружным путем, и лишь завидев мальчишку, продающего газеты и вопящего во всю глотку: «Кррровавое убийство! Читайте в подробностях! Доблестный герой спешит на помощь!» – Финт в полной мере осознал, что жизнь становится все сложнее и запутаннее.

Наконец они оказались перед калиткой в палисадник Мэйхью, Финт быстро оглядел улицу на предмет слежки – и никого не обнаружил. Только тогда он открыл калитку, пропуская Симплисити, а она сказала:

– Большое, большое спасибо, милый Финт! – и послала ему воздушный поцелуй, совершенно беззвучный, но в Финтовой голове разом затрезвонили все колокольни Лондона.

Разговор с супругами Мэйхью прошел куда глаже, чем Финт смел надеяться, особенно после того, как юноша осторожно намекнул, что кто-то разыскивает Симплисити – и такому гостю семья явно не порадуется.

– Так что, – заключил Финт, – будьте так добры, помогите мисс Симплисити в ее недолгих сборах, найдите нам извозчика, и я тотчас же отвезу ее к Чарли, где мы в безопасности обсудим наш следующий шаг. И, миссис Мэйхью, мистер Мэйхью, простите, но в компаньонке мы не нуждаемся.

– Боюсь, я вынуждена возразить, – начала было миссис Мэйхью. – Это не вполне прилично…

Финт открыл было рот, чтобы достойно ответить, но Симплисити шагнула вперед, поцеловала миссис Мэйхью и заявила:

– Джейн, я замужняя женщина, и я могу сказать во всеуслышание, что мой муж хочет заполучить меня обратно как рабыню – или убить. Я поеду с Финтом. Это мой выбор и моя вина, и мне не хотелось бы думать, что этот дом из-за меня постигла какая-то беда.

Супруги уставились на нее так, как смотрят на собаку, которая внезапно запела песню, но внезапно здравый смысл возобладал, и мистер Мэйхью промолвил:

– Дорогая миссис Шарплис, будьте так добры, раздобудьте кеб, а ты, дорогая, помоги нашей гостье – багаж у нее весьма спартанский; и будьте все готовы, экипаж подадут в любой момент.

Финту казалось, экипажа они не дождутся никогда. А когда наконец карета с грохотом подъехала к двери, мистер Мэйхью сам, без подсказки, вложил в руку Финта полукрону.

– Браво, сэр, вы молодец!

Пока кеб, погромыхивая, катился к Флит-стрит, Симплисити спросила:

– Милый Финт, почему вы спасли меня тогда, в дождь?

Вопрос привел его в замешательство, но Финт кое-как подобрал слова:

– Потому что я не люблю, когда люди дубасят других людей, за которых некому заступиться и отдубасить обидчика. Я этого вдосталь нахлебался еще мальцом, а вы ж еще и девочка.

Голос ее изменился.

– Я – женщина, Финт. Вы ведь знаете, что я потеряла ребенка?

Финт совсем смешался и с трудом выговорил:

– Да, мисс, в смысле, миссис. Мне страшно жаль, что я не подоспел раньше.

– Финт, вы явились из сливного люка словно бог. Кто примчался бы на помощь быстрее? – И на сей раз поцелуй не понадобилось посылать по воздуху. Симплисити доставила его сама, так сказать, напрямую.

В «Кроникл» Чарли не оказалось, но в его кабинете обнаружился мальчишка, один из тех бесчисленных юнцов, которых газета нанимает бегать туда-сюда со стопками бумаг, изображая крайнюю занятость. Этот уставился на Финта, точно увидел перед собою архангела Гавриила, и хрипло зашептал:

– Это правда, что вы задушили чудовище его же собственным галстуком? А вы не могли бы расписаться вот здесь, на этом листке, будьте так добры! Мне для альбома.

Чумазая мальчишечья физиономия, равно как и его одежда, недвусмысленно свидетельствовала о том, что в этом здании на чернила не скупятся. Финт не знал, что ответить, и прибег к правде:

– Слушай, парень, это был просто очень больной старик, так? Он думал, что убивает мертвецов, которые возвращаются докучать ему, и я его пальцем не тронул, так? Просто отобрал у него бритву, а пилеры его увели, вот и все, слышишь?

Паренек чуть попятился.

– Я знаю, это в вас скромность говорит, сэр. А мистер Диккенс сказал, если вы сегодня опять объявитесь и о нем спросите, вы его найдете в здании парламента, он сегодня протокол заседаний готовит. Мистер Финт, он сказал, что велит охране впустить вас, если вы на него сошлетесь, а если что, скажите, вы из «Кроникл», а автограф вы мне все равно дайте, ну пожалуйста! – Парень карандашом чуть не в нос Финту тыкал, так что Финт смягчился, мальчишке достались каракули, а Финту – мальчишкин карандаш.