– Ну, поскольку тебе там больно, начнем осваивать оральные навыки.

Она захлебывается чаем. Черт! Я не хотел, чтобы девчонка поперхнулась. Мягко хлопаю ее по спине и даю стакан апельсинового сока.

– Конечно, если ты хочешь остаться.

– Я бы осталась на сегодня, если ты не против. А завтра мне на работу.

– Во сколько тебе надо быть в «Клейтонсе»?

– В девять.

– Я привезу тебя к девяти.

Что? Я хочу, чтобы она осталась? Сам удивлен. Да, хочу.

– Мне нужно домой – здесь не во что переодеться.

– Ничего, что-нибудь тебе купим.

Она трясет косичками и нервно жует губу… опять!

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Я должна быть дома сегодня вечером.

До чего она упрямая! Не хочу, чтобы она уходила, однако на данном этапе, без соглашения, настаивать я не вправе.

– Ладно, сегодня вечером. Теперь ешь свой завтрак.

Она изучает еду на тарелке.

– Ешь, Анастейша. Вечером ты не поела.

– Я больше не хочу, – заявляет она.

Как меня это бесит!

– Доешь, пожалуйста, – твердо говорю я.

– Откуда у тебя такое отношение к еде? – выпаливает она.

Детка, лучше тебе не знать.

– Я же говорил. Терпеть не могу, когда выбрасывают пищу. Ешь! – Яростно зыркаю на нее. Не провоцируй меня, Ана.

Смотрит исподлобья и принимается за еду.

Глядя, как она отправляет в рот вилку за вилкой, я успокаиваюсь. Эта женщина постоянно бросает мне вызов. С таким я еще не сталкивался. Для меня это внове. В этом ее особое очарование.

Ана заканчивает, и я забираю у нее тарелку.

– Ты готовила – я убираю со стола.

– Очень демократично, – замечает она, выгнув бровь.

– Да. Нетипично для меня. Когда я закончу, мы примем ванну. – И я смогу проверить ее владение языком. Делаю быстрый вдох, чтобы справиться с моментально возникшим возбуждением.

– Как скажешь.

Проклятье! Звонит ее мобильный, и она уходит в глубь комнаты, увлекшись разговором. Замираю у раковины и наблюдаю. Она встает возле застекленной стены, утренний свет вычерчивает силуэт ее тела в моей белой рубашке. Во рту мигом пересыхает. Она стройная, ноги длинные, грудь и задница отменные.

Не прерывая разговора, поворачивается ко мне, и я принимаю деловой вид. Отчего-то мне не хочется, чтобы она заметила, как я бросаю на нее страстные взгляды.

Кто ей звонит? Слышу имя Каваны и настораживаюсь. Что там она говорит? Наши взгляды встречаются. О чем ты с ней беседуешь, Ана?

Она отворачивается и вешает трубку, потом идет ко мне, соблазнительно покачивая бедрами под моей рубашкой. Стоит ли ей знать, что я вижу?

– Скажи, а этот договор о неразглашении… к чему относится? – спрашивает она, следуя за мной по пятам к буфету.

– А в чем дело?

Она делает глубокий вдох.

– Ну, у меня есть пара вопросов про секс. Я бы хотела задать их Кейт.

– Спроси у меня.

– Кристиан, при всем уважении… – Ана умолкает. Неужели стесняется? – Вопросы чисто технические. Я не буду упоминать Красную комнату боли, – выпаливает она.

– Красную комнату боли? – Что за херня?! – Это комната наслаждений, Анастейша. Поверь мне. И, кроме того, твоя подруга спит с моим братом. Лучше бы ты ей ничего не рассказывала.

Не хочу, чтобы Элиот знал подробности моей интимной жизни. Он потом с меня живого не слезет.

– А твоей семье известно о твоих… э-э… склонностях?

– Нет. Их это не касается. – Ей не терпится спросить еще о чем-то. Я встаю перед ней и всматриваюсь в ее лицо. – Что ты хотела узнать?

– Ничего существенного, – шепчет она.

– Ну, можно начать с того, было ли тебе хорошо прошлой ночью? – Ответа жду практически не дыша. От него зависит вся наша сделка.

– Очень, – отвечает она и награждает меня ласковой и страстной улыбкой.

Это я и хотел услышать.

– Мне тоже. У меня никогда раньше не было ванильного секса. Надо сказать, у него есть свои преимущества. Или, может, это из-за тебя.

Мои слова ее удивляют и радуют. Я провожу большим пальцем по ее пухлой нижней губе. Мне не терпится снова прикасаться к ней…

– Пойдем, примем ванну.

Целую ее и веду за собой.

– Стой здесь, – приказываю я и открываю кран, потом добавляю в горячую воду ароматическое масло. Ванна наполняется быстро, Ана смотрит на меня изучающе. По идее, любая женщина, которую я собираюсь искупать, должна ждать, скромно потупив глаза. Любая, но не Ана. Она не отводит взгляда, в котором светятся любопытство и предвкушение. При этом она скрестила руки на груди – прикрывается, стесняется. Это возбуждает. Она никогда не принимала ванну с мужчиной. Я стану первым. Снова.