— У наших потерь немного… Ордынцы угнали с собой шесть лошадей, и погибло четыре Саливоновых вола…

— Кислиев только один. Тот, что ходил в паре с однорогим, половым…

— Расскажем, как было, поверит…

— Поверит, татары ведь оставили метку.

— Да ещё какую…

Страшная догадка закралась в душу Гордея. Он готов был тут же броситься, дознаться, кто ведёт такой разговор, но сдержал себя и начал отходить с намерением подойти к кусту с другой стороны и накрыть собеседников будто случайно.

Но не удалось.

— Кто-то приближается, — послышалось предостерегающее, и из-за куста вышли Михаил Гулый и Карп Гунька. Увидев Гордея, они подошли к нему.

— Калякаем себе про то про сё, — проговорил Михаил, позёвывая. — А оно клонит ко сну.

— Но караулим как следует, — добавил Карп.

— Это хорошо, — кивнул Гордей и пошагал дальше. Он не слышал, как Гулый выругался ему вдогонку, а Карп тихо сказал:

— И откуда он, дьявол, взялся? Подходил очень тихо. Мог бы и услышать. Надо проследить, проверить.

— Проследим, Карп. Не убежит, — зло сплюнул Гулый и, корчась от сдержанного хохота, добавил: — Благодетель, низкая чернь, Зайда проклятый!..

В ту ночь Головатый не спал. Он, словно лунатик, кружил и кружил степью и не мог успокоиться. "Как же это всё произошло? — ломал голову Гордей. — Как же я прозевал?.. Значит, эти двое — приспешники Саливона?.. — Он скрипел от злости зубами и готов был кричать на всю степь: — Смотрите! Вот он, дурак! Битый, но недобитый. Видите, кому он везёт этот камень?.. Саливону! Видите?.. Но ведь можно везти и не довезти, — осенила вдруг Гордея спасительная мысль. — Да! Можно не довезти!.. Интересно, сколько же Кислиевых возов?.. Каменчанские возы известны. А остальные, значит, понизовцев и Саливона? Так сколько же именно его?.."

На рассвете чумаки начали готовиться в путь. Развитые мажары разгрузили. Всё добро, что было на них, — уголь, рыбу и соль — переложили на неповреждённые возы. Освободившиеся волы — две пары — должны были идти как запасные.

Когда сборы были закончены, чумаки собрались около могилы. Они сияли шапки и упали на колени, низко склонив в скорби головы.

— Прощайте, друзья-побратимы! — медленно, взволнованно сказал Гордей. — Мы вовек не забудем вас!

— Прощайте!

— Не забудем! — повторили следом за Гордеем так же взволнованно чумаки.

— Мы будем мстить за вашу смерть! — продолжал Головатый. — И знайте: добро, за которое пролита ваша кровь, не попадёт в хищные руки! Не попадёт! — почти выкрикнул решительно и, встав на ноги, многозначительно посмотрел на Карпа Гуньку и Михаила Гулого, которые, как ему показалось, тоже многозначительно переглянулись между собой.

В полдень, когда обоз остановился передохнуть, Гордей позвал Савку и начал, как это делал обычно на отдыхе покойный Мартын, осматривать с ним возы.

— А посмотри-ка, друже, на того однорогого, — сказал Головатый, показывая на вола, который пасся у дороги.

— Хороший воляка, приметный, — ответил Савка.

— Вот в этом-то и вся закавыка, — продолжал Гордей. — А не примечал ли ты его раньше?..

Савка задумался, ещё не понимая, к чему этот вопрос.

— Может быть, ты видел его в том нашем весеннем обозе или где-то в другом месте? — спросил Гордей.

— Так однорогих у нас несколько. А этот будто… Кислиев… — с удивлением проговорил вдруг Савка. Он подошёл ближе к волу и разглядел на роге знакомые приметы — полосы, натёртые налыгачем. — Да я ж не раз запрягал его. Конечно, это Кислиев! — твёрдо заявил Савка. — А вон и кленовые грядки, берестовые опоры к осям, да и ярма, украшенные резьбой… Это же всё Саливона! Как же это?..

— Я, друже, тоже теперь думаю — "как же это?.." — проговорил Гордей. — Нужно доискаться. А пока что молчи! Вечером, когда станем лагерем на ночёвку, дам знак: встретимся, поговорим, посоветуемся и, может быть, отгадаем эту загадку…

Ночью Гордей снова не мог уснуть. Ему всё не давал покоя подслушанный случайно разговор двух предателей. "У наших потерь немного…" Что кроется за этими словами "у наших"? Может, к чумацкому обозу причастен не только Саливон, а и ещё кто-то. Но кто же именно? И кто помог им, этим неизвестным, тайно пролезть в обоз? Наверное, те же Гунька и Гулый. Но как?.. "Да-а, — вздохнул Гордей, — живёшь вот так с людьми и не знаешь, кто рядом с тобой. А должен бы знать. Выходит, не все здесь однодумцы, не все в одну дудку играют, не все за одно дело ратуют. Вот хотя бы и Карп Гунька. Вроде непоказной, тихий человек, бедный хозяин, чумакует одной парой. Казалось бы, должен держаться за таких, как он сам. Но нет! Переметнулся на сторону Кислия, снюхался с этим Гулым. А кто он, этот Гулый, в действительности? Выдаёт себя за понизовца, из Уманского куреня… Но что-то я не могу припомнить такого казака среди сечевого товарищества, а тем паче среди уманцев…" В это же время на Гордея наплывает неясное, затуманенное: будто бы где-то он видел, даже близко, такого рыжеголового с заострённым, похожим на хищную птицу, лицом…

Михаил Гулый и Максим Чопило появились в Каменке в те дни, когда чумаки сколачивали новый обоз. Они-то подали мысль: присоединить к каменчанским возам мажары из Запорожья. Головатый, а за ним и остальные чумаки охотно согласились: почему бы не пойти навстречу низовому товариществу. Кроме того, если обоз увеличится, безопаснее будет в дороге. И разумеется, никто тогда даже подумать не мог, что вместе с запорожскими мажарами в обоз могут влиться мажары Саливона и какого-нибудь ещё богача.