— У-гу, — ответил Мендоса. Дуайер понял, что лучше не мешать, и замолчал. Он нашел пепельницу, сел на кровать и закурил. Мендоса прошелся туда-сюда, впитывая ощущения от комнаты. Большая комната: в старых домах большие спальни.

Маргарет пользовалась лавандовым одеколоном: без особых изысков, ничего неожиданного. В большом шкафу многочисленный гардероб, но вся одежда в нем — самая обыкновенная. Украшений немного. (Очевидно, Арден еще не подарил ей обручального кольца.) Самая обычная спальня. Современная кровать с низким изголовьем, датский орех; туалетный столик, комод; у окна довольно большой ореховый стол. Все очень чисто, нет даже тонкого слоя пыли на стеклянной поверхности столика. Она ушла отсюда в семь тридцать вечера в субботу, чтобы отправиться в гости, но перед тем как уйти, навела в комнате порядок. Вся в мать.

В ящике комода — стопки белья. В шкафу на крючках висела дюжина сумочек. Мендоса все их пересмотрел. Ничего хоть отдаленно напоминающего беспорядок не было даже в тех из них, которыми пользовались не часто. Несколько кассовых чеков, несколько спичечных упаковок, забытый носовой платок.

Он пересек комнату и посмотрел на письменный стол.

— Такая аккуратная молодая леди, судя по ее сумочке, — пробормотал он, сел и принялся осматривать содержимое ящиков стола.

Ее бумага для записей была серой без рисунков, с отпечатанными темно-синими буквами именем и адресом. В одном из ящиков лежало несколько больших конвертов из плотной бумаги с лаконичными пометками: «Квитанции», «Сохранить» и «Налоговые бланки». Все размечено, снабжено краткими справками, чтобы за минуту можно было найти необходимое. Дочь своего отца? Мендоса методично просматривал бумаги. Наконец сложил квитанции обратно в конверт, отложил его в сторону и взял конверт с надписью «Сохранить».

Там была открытка, подписанная «Джордж». Отправлена, судя по штемпелю, с озера Тахо в августе прошлого года,

«Дорогая Маргарет! Мы прекрасно проводим время, народу здесь не очень много, погода великолепная. Майк сделал много снимков, надеюсь, все они получились. Увидимся в понедельник. Твой Джордж».

За открыткой шло любопытное, довольно несвязное письмо от некоей Джейнис. Там говорилось, что, конечно, она понимает, что Маргарет не имела в виду ничего плохого. Это просто был случайный разговор. Но у Джона тяжелый характер и он устроил сцену, хотя в конце концов и понял, что между ней и Хантом ничего такого не было. Она так расстроилась! Возможно, она наговорила Маргарет лишнего, и она надеется, что Маргарет поймет и простит ее. С мужчинами так трудно, не правда ли? И, разумеется, произошло ужасное недоразумение.

Да. Роберта Сильверман была более прямолинейна. Мендоса отложил письмо в сторону. Неплохо бы узнать, кто такая Джейнис, Джон и Хант.

Несколько писем от президента и секретаря «Клуба добрых самаритян», полученных за несколько лет. Они написаны по поводу лиц, которых Маргарет посещала. Во всех содержалась горячая похвала ее деятельности.

Последнее письмо отличалось от остальных. На штемпеле стояла дата — четырнадцатое июля этого года, то есть прошлая пятница. Дешевый конверт, большой лист бумаги в нем сложен вчетверо. Разлинованная голубым страничка вырвана из школьной тетради. Письмо написано карандашом, довольно аккуратно, крупным детским почерком человека, не привыкшего много писать. Приветствия не было.

«Слушайте, мисс Чедвик, кончайте путать мою жену и говорить ей всю эту чушь. Это наше личное дело, и мы не хотим, чтобы какая-то озабоченная чертовой благотворительностью леди совала свой нос. Если еще раз придете вынюхивать и дурить моей жене голову, что я никуда не гожусь, то я с вами разделаюсь, мисс Чедвик. У вас нет права в наши дела соваться и лучше перестаньте. Поверьте, я не шучу.

Мартин О'Хара».

— Ya lo decia уо? Что я говорил? — удовлетворенно сказал Мендоса. — Любопытство кошечку сгубило. Да, замечательно. Пожалуй, я хочу немного побеседовать с Мартином О'Харой.

Он продолжал искать, но больше ничего интересного не нашел, не считая подколотых корешков квитанций и программки концерта.

— Пошли, — сказал он Дуайеру, — мы здесь закончили.

Вернувшись в управление, он позвонил миссис Розе Ларкин.

— Не могли бы вы мне что-нибудь рассказать о тех, кого посещала мисс Чедвик по линии «Клуба добрых самаритян»?

— О! — воскликнула миссис Ларкин. — Боже мой, но зачем? То есть я не понимаю, зачем вам это? Но я не должна задавать вопросов полиции! Конечно, если это поможет… Но я не знаю, я всего лишь такая же маленькая добрая самаритянка. Думаю, миссис Эшбрук, вице-президент, в курсе. Да, конечно, я могу дать вам ее номер… Джейнис? Наверное, это Джейнис Хедли… Она живет где-то в Брентвуде… Хант? Не могу сказать… О, не стоит благодарности, лейтенант.

Миссис Эшбрук говорила четко, деловито и сдержанно. Не представляет себе, почему лейтенант Мендоса интересуется, но, разумеется, они обязаны содействовать, такая ужасная трагедия. Мисс Чедвик была одним из самых активных членов, работала с большим энтузиазмом. Если лейтенант подождет, она поищет книгу записей.

Мендоса сказал себе: «Еще бы! Наша Маргарет любила учить людей, как им жить. И разнюхивать невинные маленькие секреты. Или не такие уж невинные».

— Семья О'Хара… — сказала миссис Эшбрук. — Одному из детей, кажется, необходимо было лечить зубы, а они не имели права на социальное пособие. У нас было несколько подобных случаев. Мисс Женевьев Уолкер, подопечная в Центральной больнице. Мисс Синглер, пожилая дама в доме престарелых. Мисс Чедвик просто навещала ее, приносила маленькие подарки… Мы узнаем имена своих подопечных из нескольких источников. Люди, лишенные социальной поддержки, нуждаются в помощи. Многие из них бедны и одиноки — старые девы, вдовы. Мы стараемся делать, что можем. Подбадриваем их и так далее. Маленькие дополнительные радости. Нам будет очень не хватать мисс Чедвик…

«Еще бы», — снова сказал Мендоса, положив трубку, взял шляпу и засунул исписанный адресами листок в карман. Выйдя из своего кабинета, он сказал сержанту Лейку:

— Я вернусь около четырех или вообще не приеду. По обстоятельствам. Если будет что-то срочное — звони домой.

Спускаясь на лифте, он задумался о том, как идут дела у Элисон с архитекторами. Пожалуй, архитекторы чересчур упрямы. Впрочем, рыжеволосая девушка шотландско-ирландских кровей им не уступит. Его деньги пойдут на Элисон.