Я слушала его исповедь едва дыша, веря и не веря словам, за которыми скрывались истории и события из жизни лорда оттон Грэйда, но… он продолжил:

— И я вам весьма благодарен, леди оттон Грэйд, — усмешка. Теперь жесткая, почти жестокая, а после: — Вчера вы упомянули нюанс, вступающий в силу после ритуала клятвы на крови. Мне искренне жаль, что вам не довелось услышать слова клятвы, но они были произнесены, и да, предвосхищая ваш вопрос — мы связаны отныне и навеки. Это не пафосное выражение, это истина, леди Грэйд, с которой нам предстоит жить.

Теперь я не просто молчала, у меня уже не было желания что-либо говорить. И опустив взгляд, я принялась бессмысленно помешивать кашу.

— Ариэлла, — в голосе герцога послышалось раздражение, — я понимаю, что неприятен вам, но консуммировать брак я обязан, и в свете открывшихся фактов вы должны это понимать. Упрямиться, возражать и оскорблять меня, по меньшей мере, глупо.

С тихим звоном упала серебряная ложка. Странная апатия и усталость навалились, не позволяя даже глубоко вздохнуть…

— Мне искренне жаль, — продолжил лорд Грэйд, — что я вынужден… Леди оттон Грэйд, я попросил бы без слез!

В следующее мгновение со мной случилось что-то в корне неправильное, порочное и злое. Вскинув голову, я взглянула на герцога, поднялась и холодно произнесла:

— За пять истекших с нашего знакомства дней, меня оскорбляли, мне указывали на соответствующее моему происхождению место, меня прилюдно унизили, на мне женились самым варварским из способов, меня пытались наказать исполнением супружеских обязанностей, мне запретили падать в обморок и вот невероятное — вы не желаете видеть моих слез! — последнее слово я произнесла недопустимо громко, но даже тот факт, что к нашей беседе начали прислушиваться, меня уже не тревожил.

И я продолжила еще громче: — Лорд огтон Грэйд, полагаю, вы беспринципный жестокий ублюдок, получающий искреннее удовольствие от причинения вреда тем, кто слаб и беспомощен. Вы тот жестокий мальчишка, что привязав жестянку к хвосту котенка, заливается диким хохотом, глядя, как носится несчастное животное. И мне искренне жаль, что связав нас узами брака, вы не пожелали услышать мое мнение о вашей персоне. Но Пресветлый учит, что лучше позже, чем никогда, не так ли?! Так вот — я ненавижу вас! Искренне, всем сердцем, от всей души! Я презираю вас как человека, как личность, и как мужчину, не ведающего что такое мужественность! Вы даже собственное слово держать не в состоянии! И видит бог, если в свете мне придется выказывать вам знаки почтения, знайте — я к последнему нищему испытываю больше уважения, чем к вам, лорд оттон Грэйд. Потому что у нищего хватает чести признать свое положение, а вам не достает даже честности, чтобы взглянуть в глаза тем, кто рыдает по вашей вине! А теперь прошу простить меня, но я вынуждена вас покинуть! Всего доброго, лорд оттон Грэйд!

И выйдя из-за стола, я направилась прочь, но у лестницы обернулась, чтобы остановиться, в изумлении глядя на герцога. Последний представитель военной династии Грэйд улыбался. Лучезарно, широко и весьма довольно. Он словно наслаждался услышанным и происходящим. Ни гнева, ни ярости, ни злости… он…

— Вернитесь за стол, Ариэлла, — несмотря на улыбку, голос был ледяным. — И я обещаю забыть все ваши далекие от чувства почтения слова.

Мне стоило подчиниться, так повела бы себя леди, но вместо этого я с вызовом напомнила:

— Ваши обещания ничего не стоят, лорд оттон Грэйд! Что касается забвения — вам не свойственно прощать, и вы крайне злопамятны!

И развернувшись, я начала спускаться по лестнице. Но стоило сделать шаг, как произошло странное — теплый ветер, почти осязаемый, закружил вихрем вокруг меня. И это не было духом ветра — иное что-то, не живое, но наполненное силой.

— Моя дорогая, — вихрь растворился в воздухе, а ледяные пальцы оттон Грэйда сжали мое запястье, — если уж вы решились на злословие, имейте честь смотреть в глаза человеку, коему с таким наслаждением вещаете «истину».

Развернувшись, я запрокинула голову, посмотрела в черные глаза герцога и ледяным тоном напомнила:

— Во время произнесения своего гневного монолога, я имела неудовольствие взирать в ваши глаза.

Мы стояли на лестнице — я на ступень ниже, лорд, и так значительно превосходящий меня в росте, сейчас казался просто громадным. И он видимо обратил на это внимание, потому что спустился на три ступени, остановился, взглянул на меня, осознал, что теперь наши лица находятся на одном уровне, а затем… Сильные жестокие пальцы скользнули по моему плечу, руке, сжали запястье, и дернув на себя, герцог произнес:

— Ариэлла, — лицо оттон Грэйда казалось совершенно бесстрастным, — я все же убежден, что ярость значительно ярче демонстрируют иные действия, нежели исключительно злословие.

— На что вы намекаете? — воинственно поинтересовалась я.

Легкая усмешка и невероятные слова:

— Ударьте меня.

Потрясенно смотрю на герцога.

— Хотя бы попробуйте, — он продолжал улыбаться.

— Полагаете, что опустившись до вашего уровня, я более не буду вас презирать? — знаю, что жестоко, но на сдержанность моих душевных сил уже не хватало.