У меня фамилия есть. И имя.

И учителя меня так и вызывали по фамилии. Или даже по имени.

А Раиса Сергеевна у нас новенькая и никак меня запомнить не может.

— Ну-ка, рядом сидящий с Васильевым! — вызывает. Чего хорошего? И ребята дразниться стали — «рядом сидящий».

Надоело мне это. Сел я за свободную парту. Ну, думаю, теперь Раиса Сергеевна по фамилии меня вы зовет.

А она и вовсе не вызывает. Посмотрит-посмотрит на меня и дальше пойдет.

— Алябин! — другого выкликает. Незапоминающийся я, что ли, такой?

Три урока сидел я один, три урока меня не вызывали. И то ладно!

А потом надоело мне одному, обратно к Васильеву перебрался.

И пошло все сначала:

— Ну-ка, с Васильевым рядом сидящий, ответь нам строение цветка.

Ну, разве это правильно?

Я же не говорю про Раису Сергеевну «за столом стоящая».

Нет, неправильно это — человека, у которого фамилия и имя есть, ни по фамилии, ни по имени не называть!

Хуже нет — в школу опаздывать. Так вся перенервничаешь, измучаешься, измотаешься.

И тебя же еще ругают!

Сами бы попробовали. Думаете, это сладко?

Думаете — приятно? Всю дорогу переживаешь, минутки подсчитываешь, только бы не опоздать, не опоздать только бы… И — как назло!

Я уже все испробовала — даже раньше из дому стала выходить. Но как раньше выйдешь — обязательно возвращаешься. Что-нибудь второпях позабыла. То ли учебник, то ли тетрадку, то ли форму физкультурную.

Вернешься с полдороги, а потом мчишься из последних сил. И на тебе — опоздала.

На последнем сборе я не выдержала — крикнула:

— Хватит меня разбирать! Вам хорошо — вы вовремя в школу приходите. А вы войдите в мое положение. Человек измучается, еле-еле до школы доберется. А вы — его разбирать?

Притихли ребята. Задумались. Вошли в мое положение.

Сочувствуют. Решили мне помощь выделить. Взять на буксир, подтянуть меня.

Пришел с утра буксир — три девочки. Одна меня будит, другая учебники в портфель закладывает, третья — с мамой завтрак готовит.

Проснулась я, оделась, умылась, позавтракала. А они все меня торопят: «Скорей, Лариса, опоздаешь». Под руку говорят. Когда торопят — ничего хорошо не получится. Я уж это знаю.

Так и вышло. Только выбежала — портфель у меня расстегнулся. Глянула я в портфель — так и есть, нет ручки шариковой. Чем же я писать, интересно, буду? Смешные какие-то! Вернулись мы за ручкой. А ручки нет.

— Ладно, Лариска, — говорят девочки. — Мы тебе свою в очередь давать будем.

— Очень нужно, — говорю, — в очередь. У меня и своя есть. Вы мою отыщите.

— Обыскались.

Так и есть — когда портфель складывали, ее бумагами заложили. Тоже — помощнички! Буксир, называется!

Побежали мы что есть духу. Добежать не успели — звонок. Ну, что я говорила?

Всех четверых теперь на сбор вызвали. Разбирать будут. Предупреждала же я. Криком кричала: «Отступитесь, пожалуйста!» Не послушали. Сами попробовали. Теперь мучаются, переживают.

Говорила — нет хуже в школу опаздывать.

Не верили!

Рисую я вообще неплохо. Могу, что хочешь нарисовать. Особенно если с натуры.

И когда в пятницу Дим Димыч задал на дом яблоко в разрезе нарисовать — я и глазом не моргнул. Тем более неделя впереди.

Под следующую пятницу после обеда стал я выполнять домашнее задание. Натура лежала в буфете. Два краснощеких яблока. Взял я одно, положил на тарелку, на стол поставил и разрезал аккуратно на две равные половинки.

Потом думаю: а зачем мне две половинки? Тем более одинаковые. Вполне одной половинкой обойтись можно. Я ее сначала слева нарисую, потом переверну на другой бок и с правой стороны изображу. Так и решил. А вторую половинку, чтоб глаза не мозолила, съесть можно.

Тем более яблоко сочное, не пожалеешь, что съел.

Съел.

А потом думаю: что же половинка такая большая? От нее вполне еще ломтик отрезать можно. И еще один…

Смотрю — неровная половинка получилась. И так пристраиваю и эдак — нет, не выйдет рисунок в разрезе. Ну не выйдет так не выйдет — не отчаиваться же.