Ему вспомнился тот мальчишка, Щепинов – или как там его? Тоже из России. В прошлом году, когда Марат впервые принимал участие в тестировании желающих поступить в легион, он обратил внимание на этого парня. Придурок! На собеседовании ответил, что мечтает служить в легионе, чтобы заработать славу. Дебил! Какая слава? Их имен никогда никто не узнает. Безликие, несуществующие тени. Того белобрысого идиота, конечно, тогда не приняли. Марат сам приложил к этому руку. Хочешь славы – иди позируй в военной форме для глянцевых обложек. А здесь – кровь, пот и дерьмо, ничего возвышенного.

База выглядела вымершей. Он отдал приказ рассредоточиться, и его ребята, пригнувшись, рассыпались вдоль ограды и принялись осторожно проникать на территорию. Марат отметил, что маленький ирландец О’Брайн едва заметно припадает на левую ногу. Сбил пятку. Распорядиться, чтобы ему выдали другие ботинки.

Пока все было тихо. Даже странно, неужели проправительственные военные силы так легко оставили этакий клондайк на разграбление повстанцам?

В огромном ангаре, служившем продовольственным складом, было наконец-то прохладно. Марат ходил между стеллажей с жестяными банками и картонными коробками, оценивая захваченное великолепие. Кто-то, тяжело топая ботинками, вбежал в ангар и понесся между рядами. Марат насторожился, выпрямился, готовясь выслушать сообщение. Из-за стеллажа с тушенкой показался маленький француз Клеман. Конечно, выдержка у любого легионера была что надо, и Клеман для стороннего наблюдателя выглядел почти спокойным – не повышал голос, не размахивал руками. Но Марат слишком много времени провел с этими ребятами, чтобы по чуть расширившимся зрачкам и едва заметно побледневшим скулам не определить, что случилось что-то серьезное.

– Майор Брэг! Марк! Скорее! – выдохнул Клеман, поравнявшись с ним.

И Марат, не задавая лишних вопросов, двинулся за легионером.

Топливное хранилище располагалось на другом краю базы. Приближаясь к возвышавшимся впереди отливающим серебром под солнцем цистернам, Марат слышал гул напряженных голосов. Клеман успел уже рассказать ему, что случилось, и Марат на ходу сосредоточился, выровнял дыхание – когда придется действовать, он должен быть абсолютно спокоен, ни одного случайного движения.

На мгновение, прежде чем войти в помещение, он помедлил. В памяти вдруг против его воли всплыла полустертая картинка – железный забор, приоткрытая калитка с кодовым замком, за забором – собачья будка, оскаленные желтые клыки, горящие звериные глаза. И испуганное прерывистое дыхание – чье? Он не помнил. Это все было не с ним. Он – майор Марк Брэг, и ему нужно разобраться с этим дерьмом поскорее.

Олаф исчез три дня назад, не вернулся с вечернего патрулирования. Ребята, бывшие с ним в патруле, ничего не могли толком объяснить. Было темно, и Олаф как сквозь землю провалился, шагнул в сторону – и просто исчез, не отзывался на окрики. Пока принято было решение считать его пропавшим без вести.

И вот теперь становилось ясно, что Олаф – не пропал. Вот он, здесь, широкое, грубо вылепленное лицо викинга, крупный нос, квадратный подбородок, светлые, еще больше выгоревшие здесь густые волосы. Правда, теперь разобрать все это было трудно – волосы слиплись от крови, лицо почернело от синяков и кровоподтеков. Вся его фигура, прикованная у основания цистерны, выглядела изломанной, безвольно повисшей на удерживавших его ремнях. И оттого, что в бессильно болтавшихся руках и ногах чувствовалась еще грубая животная сила, становилось еще страшнее. Что нужно было сотворить с этим громадным северным богатырем, чтобы довести его до такого состояния, даже думать не хотелось.

– Все назад, – коротко, вполголоса скомандовал Марат.

И шагнул ближе. Олаф был еще жив, только без сознания. Тело его обвивали провода и какие-то мигающие штуки. Взрывчатка – понял Марат. Ну, конечно. Прежде чем оставить базу, эти ублюдки заложили здесь живую бомбу. Сколько тротила они навесили на Олафа? Хрен знает.

По уму нужно было сообщить наверх, дождаться саперов. Но Марат понимал, что на это может уйти не один час, а сколько продержится Олаф, было неизвестно. И когда рванет бомба, неизвестно тоже. А если она рванет здесь, в топливном хранилище, факел взмоет такой, что уничтожит все вокруг.

Ладно, в конце концов, этому его тоже учили. Он попробует. Это не геройство, нет. Просто логика. Если погибнут двое – это будет лучше, чем если погибнут все, да еще и вся база взлетит на воздух. Все просто. Математика. Допустимые потери. Никаких сантиментов.

Марат хриплым напряженным голосом выплюнул распоряжения. Кто-то из его ребят попытался было что-то возразить, и Марат гаркнул на него. Плохо он все-таки их воспитывает. Спорить с командиром – никуда не годится.

Оставшись наедине с Олафом, он снова выдохнул, убедился, что руки не дрожат, и шагнул к обвитому взрывчаткой телу. В голове вдруг всплыло – ему нельзя погибнуть… он обещал кому-то… обещал остаться в живых. Он не помнил кому, но знал, что дал слово. Ладно, будем надеяться, что добрый боженька, которого не существует, не допустит, чтобы Марат сделался клятвопреступником.

Он сразу понял, что просто отстегнуть Олафа от цистерны и вытащить на воздух не получится. Бомба была сработана так, что взорвалась бы ровно в ту секунду, когда он отцепил бы ремень. И Марат принялся действовать.

Сдвинув брови, нахмурившись, он взялся руками за провода и принялся распутывать их, осторожно, не делая резких движений, где возможно, перекусывая кабель. Вот так. Правильно. У него все получится.

Олаф застонал и дернулся, едва не загубив все, что успел сделать Марат.