Вот тогда он и начал наблюдать более пристально, уже грея в душе последнее, что ему осталось – желание отомстить.

На то, чтобы разделить двор на «своих» и врагов много времени не ушло. Как, впрочем, и на то, чтобы понять – дофин начал уже тяготиться чрезмерной заботой матушки, которая, по счастью, пребывала в бесконечных разъездах, верша государственные дела. Де Вийо сразу сделал ставку на Ла Тремуя и не прогадал. Граф так стремительно прибирал к рукам двор и так ловко манипулировал общественным мнением, что конюший даже испытал некоторую досаду – ему ничего не оставалось! Не было даже щели, через которую можно было бы подставить мадам, хотя бы, мелкую подножку!

Но тут, на его счастье, пришло известие об этой самой Деве!

Тонким чутьём наблюдающего де Вийо сразу уловил, не высказываемое вслух предположение, что приход Божьей посланницы герцогиней как-то подстроен, и понял – настал его час! Он мелок – да! Но он настолько мелок, что будет незаметен за любым углом, и потому в узел завяжется, но найдёт, обязательно найдёт что-нибудь такое, что позволит уличить либо саму мадам, либо её ставленницу в шарлатанстве. А лучше всего, поймать сразу обеих, с поличным, в тот момент, когда они будут в очередной раз договариваться! То-то будет пощёчина по холёному лицу герцогини!

И Судьба, как по заказу, подала добрый знак – буквально подарила де Вийо билет в первый ряд того действа, которое он так желал рассмотреть! Проверяя Деву, дофин посадил его вместо себя на трон! Уж, вот удача, так удача! Тут только успевай, следи в оба!

Но…

Как всегда и бывает – когда «слишком», уже нехорошо…

Как бы ни силился конюший в тот вечер уловить, хоть малейший, намёк на сговор ничего у него не вышло. Эта девица, очень мало, кстати, похожая на крестьянку, отыскала дофина в толпе так натурально, что не придерёшься! А больше всего огорчила сама герцогиня, которая тоже вела себя естественно, без излишней восторженности, с таким же, как у всех, удивлением на лице.

Но де Вийо надежды не терял. За всё время проверки то и дело возникал перед дверьми, за которыми скрывалась, либо Жанна, либо герцогиня, ожидая и надеясь, хоть раз, увидеть их вместе и подслушать разговоры. Но и тут не повезло. Мадам словно избегала этой девицы, осторожничала, и ни разу даже взглядом с ней не перебросилась. Да и та ничьей поддержки не искала – вела себя так, будто на самом деле Чудо Господнее.

Как вдруг, именно в тот момент, когда, стремительно убывающий энтузиазм погнал его, скорее по привычке, чем с надеждой, к покоям Девы, свершилось то, чего конюший так страстно желал целый долгий месяц!

Он едва успел отскочить в тень, когда мадам Иоланда – одна! – прошествовала в комнату, а через мгновение оттуда была выпровожена служанка, которая, слава тебе Господи, не осталась сидеть у дверей, как положено. И, как только шаги её стихли в отдалении, де Вийо припал к замочной скважине, как измученный жаждой припадает к роднику!

О-о! Родник оказался полноводной рекой!

Конюший, правда, не сразу во всём разобрался, а с первых слов и вовсе открыл для себя неприятную вещь – выходило, что до этой минуты герцогиня с Девой не встречались. Но, дальше оказалось куда интереснее! Девочка-то, действительно не та, за кого себя выдаёт! И привезённые братья оказывается не её, а какой-то Клод, которую, судя по разговору, тоже привезли… Но зачем? И где сейчас эта Клод скрывается? И кто она такая, наконец, раз так важна, и для самой Жанны, и для САМОЙ герцогини? Этого де Вийо пока не понимал, но чувствовал – вот оно, то самое… а может, и лучше того, на что он надеялся! Жаль, конечно, что о подлинных родителях девицы так ничего и не было сказано. Но, по большому счёту, это забота уже не его. Он заговор вскрыл, а в деталях пускай разбираются те, у кого власти побольше, и кому должности и полномочия позволяют открыто заявить о подлоге!

От таких мыслей можно было в пляс пуститься! И ноги сами понесли, было, к покоям господина де Ла Тремуя… Но… но… но… На пол-пути конюший остановился. Он слишком долго ждал и слишком хорошо знал, как далеко от желаемого может отбросить поспешность! Поэтому, перебравшись в укромный уголок, где никто не мог помешать хорошо подумать, де Вийо взвесил все «за» и «против», и решил, что с этаким подарком Судьбы торопиться не следует. Комиссия уже признала Деву подлинной, и потребуется уйма времени, чтобы по его навету она собралась снова. Да и ставка на девицу слишком высока. За стенами замка, в войске и в народе поднялся такой небывалый энтузиазм, что склочного конюшего предпочтут тихо удавить в углу, лишь бы не давать хода делу, которое может лишить дофина последней надежды. Так что, как ни крути, а снова выходило, что добытыми сведениями – не до конца пока ясными – следовало распорядиться очень и очень осторожно, неторопливо, и, разумеется, при помощи заинтересованного влиятельного лица, которому подать себя тоже следовало с умом…

Снова Дижон

– … и, что же, семья девицы на самом деле её семьёй не является?

– По словам герцогини так выходило.

– И есть ещё одна девушка, которую прячут?

– Да. Очень неуклюже прячут, ваша светлость… Паж Жанны, некий Луи Ле Конт так мало похож на мальчика, что сомнений не возникает – это та самая Клод, чья семья в Домреми признала Деву своей дочерью.

Филипп пожал плечами.

– Довольно слабое доказательство. При дворе герцога Бэдфордского, к примеру, служат пажами сразу несколько молодых людей, которые пудрятся, румянятся и едят двумя пальцами, но никому там в голову не приходит считать их переодетыми девицами.

– Мальчишка не пудрится, и, как он ест я не видал, но уверен, ваша светлость, паж – это девица. Господин Ла Тремуй помог мне устроиться на службу к Деве, и я достаточно долго наблюдал, и в Пуатье, и в Орлеане…

– Вы были в Орлеане? – Герцог как будто обрадовался возможности переменить тему. – Воевали?

– Нет. Ещё в детстве я получил увечье, из-за которого не был посвящён в рыцари, поэтому занимался фуражом…

– И слежкой?

– Скорее, службой, ваша светлость. Господин де Ла Тремуй очень на меня надеется.