Нэрс выронил монокль и пронзительно посмотрел на патера Брауна.

– Это невозможно, – сказал он. – Вам, я надеюсь, известно, что закон карает за сокрытие сведений. Вы можете оказаться в скверном положении.

– Мое положение весьма просто, – ответил священник. – Я явился сюда исключительно в целях защиты законных интересов моего друга Хокета. Мне кажется, я не нарушу их, если скажу вам, что он в самом недалеком будущем намерен порвать с тайной организацией и с социализмом. У меня даже есть все основания думать, что он в конце концов примет католичество.

– Хокет? – воскликнул Нэрс недоверчиво. – Да ведь он с утра до вечера только и делает, что проклинает духовенство!

– Мне кажется, вы недостаточно разбираетесь в подобного рода людях, – мягко сказал патер Браун. – Но мы собрались здесь не для того, чтобы разбираться в психологии. Я упомянул об этом лишь с тем, чтобы облегчить вам поиски.

– Вы правы! Нам теперь гораздо легче будет ухватить за шиворот этого узколицего каналью Элиаса. Не удивлюсь нисколько, если убийцей окажется именно он. В жизни не видал второго такого хладнокровного, коварного, вечно ухмыляющегося дьявола.

Патер Браун вздохнул.

– Он всегда напоминал мне беднягу Стейна, – сказал он. – Вероятно, они были родственники.

– Но послушайте… – начал Нэрс.

В это мгновение дверь широко распахнулась, и на пороге появилась длинная, расхлябанная фигура Хорна. Он был бледен, но какой-то новой для него, неестественной бледностью.

– Вот тебе раз! – изумился Нэрс, вскидывая монокль. – Чего ради вы вернулись?

Хорн, шатаясь, прошел в конец комнаты и тяжело опустился в кресло. Потом сказал словно в столбняке:

– Я потерял остальных… заблудился… Решил, что лучше будет вернуться…

Остатки ужина все еще стояли на столе, и Генри Хорн, всю жизнь будучи трезвенником, налил себе полный стакан бренди и осушил его залпом.

– Вы чем-то взволнованы? – заметил патер Браун.

Хорн поднес руки ко лбу и заговорил, прикрывая ими лицо; он говорил тихо и, казалось, обращался только к священнику:

– Сейчас я вам все расскажу… Я видел привидение.

– Привидение? – удивленно воскликнул Нэрс. – Какое привидение?

– Призрак Гидеона Уайза, хозяина этого дома, – несколько более уверенным тоном ответил Хорн. – Он восстал из пропасти, в которую его сбросили.

– Чушь! – сказал Нэрс. – Ни один здравомыслящий человек не верит в привидения.

– Это едва ли верно… – вставил патер Браун, слегка улыбаясь.

– Как хотите, но мое дело – преследовать удирающих преступников, – довольно резко перебил его Нэрс. – А кто хочет, пусть удирает от преследований духов, привидений и прочего. Если кому-нибудь угодно бояться их, то это его дело.

– Я не могу сказать, что боюсь их, хотя, пожалуй, мог бы испугаться, – сказал патер Браун. – Пока сам не испытаешь, трудно что-нибудь сказать. Во всяком случае я достаточно верю в привидения, чтобы испытывать желание выслушать повесть мистера Хорна. Так что же вы видели, мистер Хорн?

– Произошло это на берегу. Вы знаете, там есть такая расселина – как раз под тем местом, откуда его сбросили. Мои товарищи ушли вперед, а я пробирался по тропинке вдоль скал. Я часто хожу этой дорогой, потому что мне нравится смотреть, как прибой разбивается о скалистый берег. Сегодня вечером меня, помню, удивило, что море такое неспокойное, несмотря на ясную лунную ночь. Я видел, как возникают и исчезают белые пенистые гребни валов, бьющихся о берег. Три раза замечал я мгновенный всплеск пены в лунном сиянии, а потом увидел нечто необъяснимое. В четвертый раз серебристая пена как взметнулась к небу, так и осталась стоять неподвижно. Она не падала. Я с упрямством безумца ждал, чтобы она упала. Мне казалось, что я сошел с ума, мне казалось, что время остановилось каким-то непостижимым образом. Наконец, я подошел поближе и, кажется, громко вскрикнул, потому что эта похожая на хлопья снега пена стала слипаться, образовав человеческую фигуру с мертвенно-бледным лицом.

– И вы утверждаете, это был Гидеон Уайз? – спросил патер Браун.

Хорн безмолвно кивнул; воцарилось молчание.

Наконец, Нэрс прервал его, резко вскочив на ноги и нечаянно опрокинув стул.

– Разумеется, все это чушь, – сказал он. – Но все-таки лучше пойти взглянуть.

– Я не пойду! – лихорадочно воскликнул Хорн. – Я никогда в жизни больше не пойду по той тропе!

– Мне кажется, что нам всем сегодня ночью придется пройти по этой тропе, – торжественно заявил патер Браун, – хотя я не стану отрицать, что это опасная тропа… и не только для одного из нас.

– Я не пойду! Господи, как вы терзаете меня! – крикнул Хорн, как-то странно вращая глазами.

Он поднялся вместе со всеми, но не двигался с места.

– Мистер Хорн, – твердо сказал Нэрс, – я офицер полиции, и этот дом – может быть, вам это неизвестно? – оцеплен моими людьми. Я пытался выяснить обстоятельства дела мирным путем, но моя обязанность – довести следствие до конца. Я требую проводить меня на то место, о котором вы только что говорили.

Опять воцарилось молчание. Хорн тяжело дышал, словно охваченный неописуемым ужасом. Внезапно он опять опустился в кресло и сказал окрепшим, решительным голосом: