– Это очень много, – сказал Арнвид, все время разговора конунга с Видящим прятавший лицо. – Мало ли что может произойти за это время? Кроме того, этот сморчок в белом халате не догадался, что я тоже кое-чего могу. Пока мы живы, шанс есть…

Лазутчик выскочил из зарослей потный, точно облитый маслом, с выпученными глазами и ходящей ходуном грудью, некоторое время приходил в себя, прежде чем заговорить.

– Там, впереди, сапотеки, – выдавил из себя, наконец.

– Ничего удивительного, – хмыкнул командир воинов-орлов, – мы несколько дней идем по их землям. А велик ли отряд?

– Сотни четыре или даже больше, – ответил лазутчик. – Стоят, перекрывая дорогу на восток.

– Что будем делать, господин? – командир воинов-орлов повернулся к маленькому жрецу.

– Приготовьтесь сражаться, но попробуем обойтись без битвы, – туманно ответил Гравицкоатль. – Мы пришли сюда лишь для того, чтобы получить то, что по праву принадлежит нам.

– Эх, – сказал лазутчик, когда предводители отряда отошли. – Он хоть и благочестивый жрец, но в войне не понимает ничего. Скорее крокодилы полетят, чем сегодня пройдем без драки.

Ацтеки двигались пор узкой дороге, зажатой между двумя грядами заросших лесом холмов. Позади воинов топали носильщики с запасами продовольствия, а впереди строя на носилках несли Гравицкоатля.

Все время после успешного жертвоприношения служитель богов не колебался, указывая путь, а воины со страхом поглядывали на странное облачко в виде черной руки, то появляющееся, то исчезающее в вышине.

Дорога свернула, открылось озеро, вытянутое, словно обрубленный кусок реки, блестящая вода, и на берегу – войско сапотеков. Там раздались крики, забегали воины.

– Подождите пока тут. Я один пойду вперед, – сказал Гравицкоатль, жестом приказывая носильщикам остановиться. – Попробую договориться.

Он легко выпрыгнул из носилок, не дожидаясь, пока те коснутся земли, поправил черное одеяние жреца.

– Безумец, – проворчал командир воинов-орлов, глядя на прямую спину удаляющегося жреца, – но боги таких любят.

И он с опаской покосился на небо, но там было чисто.

Гравицкоатль прошел почти половину расстояния, разделяющего два войска, когда навстречу ему двинулся могучий воин в плаще из разноцветных перьев и шлеме, сверкающем от золотых украшений.

– Приветствую служителя богов, – сказал он надменно, чуть склонив голову. – Что угодно гостям из Теночтитлана?

– Да будет с вами милость богов, – кротко проговорил Гравицкоатль. – Мы преследуем беглецов, нанесших оскорбление императору и всему народу империи.

– Да? – брови сапотека поднялись. – Вроде бы никаких чужаков в последнее время с севера не прибывало.

– Их именуют детьми Кецалькоатля, – пояснил жрец. – Мечи их из необычной меди, голоса подобны реву, а волосы – нитям из золота.

– А, вот как… – сапотек помрачнел, развел руками. – Прости, служитель богов, но этих парней сегодня привезли в столицу и завтра они погибнут на жертвенном камне в Храме Солнца…

– Вы должны отдать их мне! – прошипел Гравицкоатль, в мгновение став похожим на гремучую змею. – Мы первые захватили их! Они враги империи и лично правителя Теночтитлана!

– Плохо захватили, если они сумели удрать, – сапотек хмыкнул. – Мы справились лучше, верно? Да и какая тебе разница, как погибнут эти чужаки – от вашей руки или от нашей?

– Большая, – глаза жреца горели бешенством, ноздри раздувались, – они – наша и только наша добыча! Только мы, служители могучего Уицилопочтли и темного Тескатлипоки, имеем право убить детей Кецалькоатля! Где они?

– В Йоопаа, – спокойно ответил сапотек. – Это в половине дневного перехода отсюда. Можете попробовать добраться до них, но учтите, мы встанем на вашем пути.

– Хорошо, – Гравицкоатль шумно вздохнул. – Видят боги, я попытался решить дело миром, но ты не оставил мне выбора. И учти, этот бой будет не ради того, чтобы взять пленных, а насмерть.

Резко повернувшись, он зашагал прочь.

Ивар проснулся оттого, что кто-то несильно, но чувствительно пнул его в бок.

Вокруг царила темнота, в ней что-то сопело, похрапывало, возилось, будто конунг оказался в загоне, среди видящих беспокойные сны свиней, потом раздался знакомый дребезжащий голос: