— Ты просто псих, Мелвин Алленберг. — Тедди никак не могла прийти в себя от тех слов, что он так спокойно, с такой уверенностью наговорил ей.

— Подумай об этом, Рыжик, просто подумай, — миролюбиво успокоил он ее. — Когда-нибудь мы оба будем богаты и знамениты, и тогда ты скажешь мне, что я был прав.

Тедди не нашлась, что ответить. Это его небрежное «когда-нибудь» подействовало на нее так, словно волшебный луч указал ей дорогу в будущее, более того, подтолкнул ее к неведомому миру, где Тедди Люнель двигалась легко и свободно, где невозможное становилось возможным. Она опустила голову и впервые в своей жизни задала провокационный вопрос:

— Что такое грязный журнал, Мелвин?

— Значит, Гарриетт рассказала тебе. Я не могу даже собрать коллекцию художественных снимков, семья немедленно называет меня грязным чудовищем. Скажи, Рыжик, неужели я и тебе кажусь грязным чудовищем?

— Гарриетт никогда не говорила мне, что ты грязное чудовище. — Тедди поспешила защитить подругу. — Она вообще ничего не рассказывала о тебе, пока ты не пригласил меня в кино.

— Что ж, о тебе она тоже не упоминала, так что все справедливо. И к тому же я с ней не вижусь. Наши матери заключили своеобразный пакт и стараются не встречаться.

— Так Гарриетт никогда не говорила тебе о моей семье, о моем… отце?

— Нет. А зачем?

— Видишь ли, мой отец служил в бригаде имени Авраама Линкольна… Он погиб, сражаясь с фашистами в Испании… Он был настоящим героем.

Мелвин торжественно произнес:

— Господи, как ты должна гордиться им!

— Я горжусь. Моя мама… так и не смогла оправиться после его смерти. Она целиком посвятила себя работе. Мама — француженка из аристократической семьи. Среди ее предков есть даже один маркиз, которого казнили во время Великой революции… У них конфисковали всю землю и все деньги, но осталась гордость. Мама последняя в роду, вернее, последняя представительница семьи — это я… — Голос Тедди звучал мечтательно.

Ее собеседник завороженно сглотнул. Точно, Рыжик не похожа на тех девушек, с которыми он встречался раньше.

— Ты часто проводишь время вне дома? — поинтересовался он несмело после довольно долгой паузы, которой, по его мнению, следовало отдать дань погибшему маркизу.

— У меня очень строгая мама. Она разрешает мне всего два свидания в неделю, по пятницам и субботам. В воскресенье я должна рано ложиться спать из-за школы.

Мелвин немедленно взглянул на часы, так как ему напомнили о времени.

— Идем, я провожу тебя домой, Рыжик. Твоя мама сказала, что мы должны быть дома к половине двенадцатого. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

У парадного Мелвин Алленберг взглянул на странно молчаливую Тедди снизу вверх.

— Ты уже видела «Джейн Эйр»? — поинтересовался он.

Пусть он смешной коротышка, но Мелвин верил, что всегда надо просить то, чего тебе хочется, какой бы странной ни казалась просьба.

— Нет, — ответила Тедди, уже трижды посмотревшая картину.

— Хочешь сходить в следующую субботу? Если ты, разумеется, свободна.

— Гм-м… Может быть, сходим в пятницу? К сожалению, суббота у меня уже занята.

— Договорились, — просиял Мелвин. Как всегда его примитивный подход к решению проблемы, неведомый большинству восемнадцатилетних юношей, имел успех.

— Спасибо за приятный вечер, — поблагодарила его Тедди, которую перед свиданием ревностно натаскивали три ее подружки.

Мелвин улыбнулся, светская фраза Тедди вселила в него уверенность.

— Надеюсь, что ты так же хорошо провела время, как провел его я. Послушай, я сразу могу сказать, что ты не из тех девушек, кто позволил бы парню поцеловать себя на первом же свидании, но, может быть, ты сделаешь исключение?

Тедди не колебалась ни минуты. Она сняла с него очки и в порыве благодарности так крепко обняла его, что он уткнулся носом в ее ключицы. Мелвин высвободился и укоризненно покачал головой.

— Не так, Рыжик. Нагнись ко мне и стой спокойно. — Он коснулся ее губ целомудренным поцелуем. — Вот так! А теперь пообещай мне, что больше никому этого не разрешишь.

— Обещаю, — прошептала Тедди. Мужские губы оказались совсем непохожими на женские. Кто бы мог подумать? С первой в жизни игривой, флиртующей улыбкой она нагнулась снова, легко поцеловала Мелвина и снова водрузила ему на нос очки. — Только не говори никому, — пробормотала она. — А то ты разрушишь мою репутацию.

— Что ты ему сказала?! — Банни Эббот, соседка Тедди по комнате, не могла прийти в себя от изумления. Ей казалось, что она уже изучила все фантазии Тедди, сделавшейся знаменитостью среди четырехсот первокурсников мужского пола, поступивших в колледж Уэллесли вместе с ней осенью 1945 года.