Молодой, плотный, высокий, но с заметно дряблым животиком.

Наглый, совсем не ботанический взгляд.

«Мент?».

– Добрый день, юноша. Вы о чём-то хотели меня спросить?

– Кончай придуриваться! Вали отсюда, и чтобы я тебя здесь больше никогда не видел! Понятно?!

«Личико у мальчугана какое-то странно знакомое, лупоглазенькое…».

– Вы здесь генералом работаете? Или просто покричать среди сосен решили?

– Слышь, ты, козёл…!

– Всё, понял! У вас здесь близкий родственник комендантом служит, правильно?!

Но двигался паренёк стремительно, соответственно возрасту. Было заметно, что в недавние школьные годы ему доводилось заниматься чем-то спортивным.

Поэтому и попал он Глебу Никитину с первого же удара.

Правой, по скуле.

И прыгнул-то он после этого тоже ловко, желая уже ногой попортить рёбра временно лежащему на земле капитану Глебу.

Но не всегда желания участников дискуссии совпадают.

С усилием прогоняя создавшийся в голове туман, Глеб всё-таки отвлёкся на серьёзные намерения парня, и рывком перекатился на полметра в сторону.

Значительных размеров красивый башмак пролетел мимо.

Глеб вскочил на ноги, смахнул пыль с виска, и встал в боевую стойку.

– Невежливо. И не практично. И в чём же причина, малыш? Неужели, я не нравлюсь тебе как мужчина?!

Младший комендант суетливо подпрыгивал, готовясь к очередному удару, но счёл возможным пояснить.

– За то, что с гастерами тут возишься! Чёрные нам здесь не нужны!

– А какие нужны – синие?

На этот раз Глеб был готов и нырнул, уходя головой, под руку противника.

Тот, кто однажды научился ездить на велосипеде, никогда не позабудет нужных движений.

Так и в боксе.

От второго-то удара капитан Глеб Никитин ушёл осознанно, реагируя на явно излишнее дёрганье паренька, а вот над своим ответным движением он даже и не задумывался – это произошло автоматически, с учётом прожитых лет и опыта подобных обстоятельств.

Грубиян лязгнул челюстью, вздрогнул причёской и грохнулся на землю.

Пришло время посмотреть на него внимательнее.

Глеб подошёл, присел рядом, тронул за плечо неподвижного человека.

– Вставай, вставай, приятель…. Скоро обед. Негоже пропускать очередной приём пищи.

Парень замычал, зашевелился, подогнул ноги, намереваясь подняться.

– Вот, правильно. Ты живой – и это уже хорошо.

Тратить время на дальнейший осмотр величественных развалин Колизея не входило в планы капитана Глеба. Он безмятежно отвернулся, отряхиваясь, поставил ногу на скамейку, готовясь завязать шнурок.

Рёв.

И нож.

Не поворачиваясь, просто коротко оглянуться, сантиметров на десять переместить себя в сторону, приподнять руку, пропустить под ней свирепый, тычком, с разбегу, удар блестящего лезвия, принять на собственную спину потное тело хрипящего от ярости противника, схватить обеими руками его руку, ту самую, что пролетела вперёд с ножом, крутануть её, до хруста, до стона позади, и отпрыгнуть в сторону, не успев при этом завязать ни один из шнурков.

Полсекунды, секунда…. Примерно так.

Капитан Глеб оглянулся.

Паренёк вновь тупо, по-носорожьему, готовился подняться и броситься на него с ножом.

Это было неправильно, нехорошо. И обидно.

Движения-то помнятся…

Поясной ремень из тёмно-синего плотного брезента, с тяжёлой, литой металлической пряжкой всегда и везде был с Глебом. И в его ночных похождениях в порту Хельсинки, и среди карибских скал, и на просеках родных лесов, и в напряжённых мужских разговорах посреди африканских улочек Сьерра-Леоне.

Движение-то одно….

Со свистом ткани о ткань капитан Глеб Никитин выхлестнул ремень с пояса и намотал его на кулак, оставив полметра с пряжкой на воле.

– С гастерами полизаться захотелось?! Козёл! Урою!

Крик – и рука с ножом летит на Глеба уже сверху.

Точный взмах ремнём – и нож на земле, а паренёк скулит по соседству, зажимая рассечённую литой пряжкой ладонь.

– Ну, а теперь моя очередь, малыш!

То, что иногда нужно останавливаться, даже если и очень хочется при этом посовершать ещё немало приятных движений, учила когда-то юного Глеба одна опытная женщина. Он дружеский совет запомнил.

Сколько раз разъярённый капитан Глеб успел взмахнуть своим жестоким ремнём, никто и никогда не сможет узнать. Главное, что он вовремя выдохнул и остановился.

Вовремя.

Окровавленный, с тёмно-красными полосами на своих белоснежных льняных одеждах, невежливый паренёк хрипел у него под ногами уже по-настоящему.

– Ну и что ж такого мы с тобой тут натворили, милок? Ты пошто к старому человеку приставать-то беспричинно вздумал?

Умыться было нечем, поэтому Глеб просто заправил свой ремень на штатное место и присел на ближнюю скамеечку.