Мажордом соображал в чем дело и соглашался.

— Вот именно. Я не желаю огорчать де Овернье и разрешаю ему заплатить за лошадь.

— Понятно, — кивнул Данже, — этот купец ошалеет от неожиданной милости.

— И впредь я повелеваю такие дела решать таким образом. И растолкуй всем, кто способен что-то понимать, смысл моего решения. Что касается Кипра…

Эльзасец не дал госпоже договорить:

— Кипр молчит.

— Это, наконец, странно. Гюи Лузиньян не показался мне молчуном.

Мажордом собрал пергаменты и направился к выходу. Остановился.

— Насколько я понял, у иудеев мы больше не одалживаемся. Две пятых!.. Тамплиеры дают деньги под десятую долю, и неограниченно…

Изабелла бросила взгляд на камин.

— Нет, Данже, ты не прав. Занимать придется у иудеев, даже если они потребуют больше двух пятых.

Лицо мажордома превратилось в вопросительный знак.

— Иудеям можно не отдавать, а тамплиерам — придется в любом случае.

В бело-красную залу дворца Великого магистра Рено Шатильонский вошел в ярости. В помещении находилось два человека — сам граф де Торрож и брат Гийом.

— …как какого-нибудь поваренка возили в корзине по городу! — шумел Рено. — В мужицкой телеге! Меня, чьи предки пировали за одним столом с Карлом Великим! Вы меня можете убить, но не унижать!

Граф Рено был громадного роста, статен, с пышной бородой. Словом, с виду образец латинского рыцаря, ну, и пьяница, забияка, мот, бабник. Оставалось выяснить, не дурак ли.

— Присядьте, сударь, — мягко сказал Великий магистр.

Подвигав усами, Рено Шатильонский опустился на табурет, расставил ноги и оперся правой рукой о колено. После недели пребывания в подземной тюрьме, его модные узкие шоссы были изодраны во многих местах, от роскошного блио остались лохмотья. Лишь острые длинные пигаши торчали вполне независимо. Появление этой обуви с загнутыми носами было обязано графу Анжуйскому, таким образом скрывавшему уродство стопы.

— В корзине вас доставили, сударь, исключительно ради вашей безопасности, — вступил в разговор брат Гийом. — И разве можно унизить дружеским участием? — брат Гийом встал. — Вас могли распознать. И донести о вас его величеству.

— Ну и что?! — с вызовом спросил рыцарь. — Почему нашего, Богом спасаемого монарха, должно интересовать известие о том, что граф Рено Шатильон разъезжает по столице?

— А вот почему, — брат Гийом взял со стола бумагу с большой королевской печатью и помахал ею.

— Что это?

— Что это?! — прорычал вдруг Великий магистр. — Королевский указ. В нем написано, что Рено Шатильонский приговорен к смерти за то, что неделю назад зарубил графа де Санти, которому его величество благоволил и был чем-то обязан.

Брови графа Рено сдвинулись.

Де Торрож продолжал:

— Вы задели короля, может быть, сами того не зная. Но это ничего не меняет.

Рено Шатильонский поиграл желваками, помрачнел и спросил:

— Почему этот пергамент у вас, а не у начальника стражи? Что вам от меня нужно?

Граф де Торрож улыбнулся.

— Ну, слава богу. Вы меня поняли. Оказывается, умеете не только махать мечом.

Рено поморщился.

— Хотя, граф, у вас в руках приказ насчет моей казни, прошу не фамильярничать. Итак?

Лицо Великого магистра побагровело от гнева, но брат Гийом умело перехватил разговор.

— Мы — не исчадия ада, — улыбнулся он. — И кроме этого пергамента у нас есть другие. Мы скупили ваши долги. Но требовать сразу расчета не станем. Вы поняли?

Рено Шатильонский отвел глаза и, втянув воздух, сказал:

— Извольте говорить яснее.

Брат Гийом потер кончик своего носа.

— Вам придется поехать в Яффу ко «двору» принцессы Изабеллы и сделать так, чтобы она увлеклась вами. Изабелла не страшилище, не старуха и не святоша. Поэтому мы считаем это поручение приятным и выполнимым. У вас будут расходы, вы захотите сменить экипировку, поэтому… вот. — Брат Гийом достал из эбенового ящичка большой кожаный кошель. — Здесь двести мараведисов. Согласитесь, мы высоко ценим услуги человека, чьи предки сиживали за одним столом с Карлом Великим.

— Прошу оставить моих предков в покое.

— Отправляйтесь, граф, отправляйтесь, — прогудел Великий магистр.

Когда заносчивый Рено вышел, подбрасывая на широкой ладони кошель с деньгами, граф де Торрож сказал:

— Я не слишком верю в успех предприятия. Девчонка умная, а се страсть к Лузиньяну…

— Вы правы, мессир Уму принцессы Изабеллы могли бы позавидовать некоторые государственные мужи. Не случайно она выбрала Пои, ведь за ним стоит Ричард. Но, думаю, подлинной страсти там нет. — Брат Гийом улыбнулся. — Тяга Изабеллы к Гюи, на мой взгляд, не такого характера. Я читал ее письма на Кипр. Они слишком разумны. Изабелла явно рассчитывает на трон.