Прямоугольные куски тонкого сукна крепились булавками на плечах. Поскольку Сибилла была девицей, ей разрешалось распускать волосы по плечам. Но она велела заплести их в височные косы и убрать лентами из крашеного льна, а вместе с тем надеть на голову сетку из золотых нитей.

— Ее высочество в саду, — сказал тамплиер.

Граф кивнул и медленно пошел по галерее к широкой лестнице, ведущей в середину цветников.

Суженая рассматривала пышный цветок, в котором трудилась пчела. Позвякивание шпор Гюи по стертому камню сменилось шуршанием песка.

— Ваше высочество!

Не обернуться нельзя.

— Ваше высочество, — голос Гюи был певучим.

Она обернулась. Секунду они смотрели глаза в глаза, и вдруг принцесса болезненно вскрикнула и потеряла сознание. Сжатая в цветке пчела ужалила ее в палец.

Взметая полы сутаны, де Сантор помчался к веранде сообщить народу, что монарх приближается.

Следом в залу вышел сам Его величество Бодуэн IV. За ним следовали патриарх, сын Бодуэна, дочь Изабелла и Конрад Монферратский.

Граф д’Амьен стоял в сторонке. Нервная беседа с Изабеллой отняла у него много сил, а во-вторых, кое-что его беспокоило. Больше всего беспокоило то, что нет вестей от Гуле из лепрозория. И нелепая смерть Раймунда. И о Изабелле — пора сбить с девчонки спесь. Королевой она, может быть, станет, но должна узнать границы своей власти. Незамедлительно.

Вслед за его величеством и свитой полз гул признания и почтения. Бодуэн-Бонифаций как бы напитывался им и чувствовал себя с каждым шагом все увереннее.

Вдруг, когда король уже поднялся на первую из ступенек, ведущих на веранду, в зале раздался хриплый вопль:

— Самозванец!

Из боковой двери, о которой не знал даже д’Амьен, появился сущий дьявол, как будто дворец сообщался с адом. Дьявол размахивал клюкой. Хромая и плюясь, он скакал к Бодуэну IV, выкрикивая:

— Самозванец! Самозванец!

За дьяволом вышли из той же двери граф де Ридфор, граф де Жизор и еще полдюжины высокопоставленных тамплиеров в белых плащах с крестами.

Д’Амьен, единственный, понимал, что происходит. Но его оставили силы. А все прочие словно окаменели. Сам воздух застыл.

Великий магистр ордена тамплиеров граф де Ридфор во всеуслышание обратился к статуе короля:

— Все, Бонифаций, иди со сцены… Роль твоя завершена, ты свободен.

Человек в короне не согласился.

— Я — король Бодуэн IV, — хрипло заявил он.

— Нет! Я — Бодуэн IV! — вскричал прокаженный.

— Ха-ха, — с усилием сказал бывший писец. — Он сумасшедший.

— Я болен проказой, — возразил тот, — но я в своем уме. Пять лет назад негодяи, — он ткнул скрюченным пальцем в тощий живот д’Амьена, — упрятали меня в лепрозорий. Меня спасли рыцари Храма!..

Дар речи д’Амьен к этому моменту уже утратил, теперь ушло и сознание. Великий магистр упал в обморок. Великий провизор осознал глубину своей ошибки.

И патриарх, и Конрад молчали, вникая в происходящее.

— Но здесь мои дети! — закричал Бонифаций. — Изабелла, Бодуэн, кто ваш отец?!

— Бодуэн, Изабелла, я — ваш отец! — властно парировал прокаженный.

Все и решилось.

Де Ридфор победно улыбался.

В зал из маленькой двери хлынули, будто прорвав плотину, вооруженные тамплиеры. А д’Амьен, который очнулся, не мог уже выговорить ни слова. Левая сторона его тела омертвела, язык не повиновался.

Корона с головы Бонифация перешла в руки Великого магистра тамплиеров, но тот не спешил водрузить ее на покрытую струпьями голову истинного Бодуэна. Больного короля взяли под руки и увели. Он что-то лепетал.

Конрад, патриарх, многочисленные бароны и королевские дети, судя по их поведению, не думали ничему противиться.

И д’Амьен попытался крикнуть, но вновь потерял сознание.

— Господа, — обратился к гостям де Ридфор своим звучным, командным голосом. — Все, кроме его святейшества, могут покинуть дворец. Вас выпустят.

— Что вы собираетесь сделать со мной? — спросил патриарх.

— Я хочу просить вас побыть священником и обвенчать принцессу Сибиллу с графом Пои Лузиньянским, затем состоится и коронация.