Кивнув, я запустила полученный пси-файл. Сумбурные знаки, повинуясь ключу в моём гиперкоме, начали выстраиваться в стройную систему. И вскоре глазам предстало известие, что в Королевской Вспомогательной Службе Дворца есть вражеский разведчик. Прайер Дэр Йоккес, из дремлян, но уже несколько десятилетий работающий здесь. Даже стереография материализовалась...

– Проверьте его, – кивнула я дежурному, а илберу запустила на дубль-ком. Марг придвинулся поближе к столу, внимательно рассматривая расшифровку бугорками глаз. Задняя часть его тела начала задумчивое вращение вокруг своей оси...

– Слушаю, мэм, – откликнулся дежурный.

– И военный шифр смените... – добавила я.

– Обязательно, мэм...

Я понимала, что они и сами догадаются не использовать больше этот шифр, но... лучше перебдеть, чем недобдеть.

– И что вы думаете? – поинтересовалась я у Марга, распрощавшись кивком с дежурным.

– Думаю, всё станет ясно тогда, когда мы убедимся в том, правильную или ложную информацию нам передали... – осторожно произнёс ротор.

– Безусловно, – откликнулась я, придерживая пока свои выводы при себе.

Уверена, он и так понял, что здесь может быть связь с его поручением. А может и не быть... Если эта информация, например, всё от того же неведомого телепата... Про которого я пока не рассказывала даже Совету... На всякий случай.

Через некоторое время адмирал пришёл переговорить на счёт сложного сканирования – процедуры не только чрезвычайно трудоёмкой, но и личностью тяжело переносящейся. Для подобного шага нужны очень веские основания...

Однако война... Я не долго колебалась, и, видя, что Дэльвик сам считает сложное сканирование наилучшим решением вопроса, разрешила примерить его к указанному неизвестным дремлянину, так как лиредин его не разговорил.

В результате выяснилось, что полевые структуры водолеевца некогда были подвергнуты разного рода излучениям, чтобы изменить биополевой слепок для пласторы. А в мыслях обнаружился телепатический блок. Уровень защиты оказался слабым для сложного сканирования, и нам во всей красе предстали скрытые мысли тайного агента Дрема...

Оказывается, он ещё и имел доступ в лабораторию... Я ощутила, как во мне вскипает всплеск ненависти: он мог быть тем, кто подбросил Дмитрию каталог, заманивший его на Тантрон!

«А мог и не быть,» – остановила я себя, заставляя успокоиться... На момент сканирования дремлянин не думал об этом, и за давностью события в верхних слоях сознания подтверждений тоже не нашлось.

Зато стало окончательно ясно, что в войну вступила третья сторона – если дремлян и Кентилио считать одной, поскольку друг с другом они не воевали. Пока, за неимением ничего лучшего и не будучи полностью уверенными в том, что это тот самый ротор, мы обозвали его гениально и просто – Третий. Точнее, слово просто вошло в оборот, никого не спросившись, и намертво приросло к неизвестной силе.

– А может, он всё же влюблён в тебя, – говорила Элиш, снова проводя свободное время в моих апартаментах.

– Однополым это не свойственно.

– А может, он однополый со странностями, – смеялась она. – Как и эти дремляне, их вся планета такая, со странностями.

– И все в меня влюблены, – смеялась и я.

– А вдруг? – вопрошала она, и мы начинали строить весёлые теории.

– Например, все их мысли доступны всем, – хихикнула она, – и если кому-то пришла мысль влюбиться в тебя, то стала всеобщим достоянием. Хотя я совершенно не понимаю, зачем всем нужно знать все мысли!

– Да просто у Дэриха Шон Драммера их было мало, вот он и решил законным путём у других позаимствовать.

Элиш залилась задорным смехом, но мои размышления повернулись немного в ином русле:

– Вообще-то, дремляне боятся какого-то пророчества – может, они видят во мне огромную угрозу своей расе?

– В таком случае они перестарались и сами создали себе угрозу в твоём лице, – сказала она и несколько помрачнела. А потом внезапно воскликнула:

– Ох, Луэли, я так хочу ребёнка! Почему у меня нет даже ребёнка от него? Почему?

Она горячо посмотрела на меня, и я вновь обняла её, положив её голову себе на плечо. Такой огонь горел в этих словах, что я невольно ощутила то же самое: почему у меня не осталось хотя бы ребёнка от него? Если уж нам не суждено быть вместе, почему я не могу любить и заботиться о его ребёнке?

Но королева тут же напомнила о том, каких предосторожностей мы придерживались, чтобы сохранить всё в тайне, и мысли вновь потекли холодным расчётливым руслом. А Элиш горько прошептала:

– Я никогда уже не смогу... Прости, Луэли, я не буду... Давай... Давай слетаем в какое-нибудь детское заведение... посмотрим на малышей...