— Тоби…

— Да? — отозвался тот.

— У тебя с собой случайно нет галстука? Ты не мог бы мне его одолжить?

Тоби не поверил своим ушам.

— Какой галстук, Мано?

— Глава торговой фирмы обязан носить галстук. Без галстука я не смогу показаться на глаза своим родным.

Тоби остановился.

— Послушай, Мано…

— Я скажу родителям, что взял несколько отгулов, чтобы навестить их. Не могу же я сразу обрушить на них всю правду.

— То есть ты собираешься и дальше им врать? — спокойно спросил Тоби.

— Ну… Я… Когда-нибудь я им все расскажу, но…

Конец фразы заглушил раскатистый удар грома. Приближалась гроза. Тоби обернулся и при вспышке молнии посмотрел на Мано в упор.

— Иными словами, я рисковал жизнью ради лжеца, а теперь заботливо веду его домой, так, что ли?

— Пойми, я не ради себя стараюсь, — стал оправдываться Мано. — Просто не хочу, чтобы их хватил удар.

— Отлично, Мано. Поступай как знаешь. Удачи!

Мано смотрел под ноги, чтобы не оступиться. А когда поднял глаза, оказалось, что Тоби и след простыл.

— Тоби! Где ты?

Нет ответа. Тоби ушел. Тень огромного сухого листа накрыла Мано. Он был один-одинешенек на незнакомой ветке. Не знал, где находится, не знал, куда ему теперь идти. Тоби растворился в темноте за долю секунды.

— Тоби, умоляю, вернись! — кричал Мано. — Вернись, ну пожалуйста!

Эхо отзывалось:

— То-о-о-би-и-и…

И ветер завывал в ответ. Мано в отчаянии повалился на кору. Огромная капля дождя окатила его с головы до ног. Другая упала рядом. Мано лежал, боясь подняться и сделать шаг. Дождь усиливался, гроза бушевала.

Когда ты ростом меньше двух миллиметров, тебя утопит и дождевая капля. Мано мгновенно промок насквозь. Он плакал, дрожал и не мог сойти с того места, где его оставил Тоби.

— Тоби, вернись, я скажу им правду… Я больше никогда не буду врать…

Поначалу он не обратил внимания на приближавшийся гул. Но вскоре совсем близко оказалось звенящее множество насекомых — туча комаров, ищущих укрытия от дождя. Заметив на ветке безоружного крошечного Мано, они стали роиться вокруг него. Жители Дерева боялись многих хищных насекомых и птиц, но комаров особенно. Ведь комар одним укусом мог обескровить крупного здорового мужчину.

На Мано охотилось не меньше пятнадцати тварей. Почувствовав запах теплой крови в его венах, они забыли и о ветре, и о дожде; жало у каждого было острым, как кинжал. Бедный парень приготовился к смерти, беспомощный, заблудившийся, напуганный яркими молниями, прорезавшими небо. Крылья комаров трепетали, разбрызгивая дождевую воду. Армию кровопийц окружала серебристая дымка. Неужели Тоби так и не услышит его?

Дождь припустил еще сильней, но комаров не отпугнул. Мано вопил от ужаса и, лежа на спине, махал руками и брыкался ногами, пытаясь их разогнать. Жало одного насекомого задело его, разорвало одежду на животе и оцарапало кожу.

И тут в потоке воды, что струился по трещине в коре, при свете молнии мелькнули красные штаны Тоби. Вода залила всю ветку, и напуганные молнией комары на мгновение разлетелись в стороны.

— Мано, хватайся за меня!

Мано не видел в темноте протянутую руку, но Тоби, проносясь мимо, сам вцепился в него и увлек в бурлящий водоворот. Стремительно уплывая вниз по ветке, мальчики чуть не захлебнулись. А затем почувствовали, что проваливаются в пустоту, парят в воздухе, летят в пропасть…

Во время падения Тоби от начала до конца вспомнил всю свою недолгую жизнь, которой предстояло вот-вот оборваться. И подумал: «Вопреки всему она была прекрасной!» За тринадцать лет он успел многое пережить. Последняя его мысль была о родителях: они так и не узнают, что сталось с сыном. О семье Ассельдоров. Об Элизе.

Месяц назад он попрощался с ней на берегу озера.

Элиза не любила долгих проводов. В тот день на ней было зеленое платье. Она приподнимала подол, потому что стояла по щиколотку в воде. Тоби закатал штаны до колен. Они не смотрели друг другу в глаза, разглядывали круги на воде около своих ног. Элиза, как всегда, была немногословна.

— Отправляешься на Вершину?

— Да, но потом вернусь, — обещал Тоби.

— Как же, как же…

— Нет, я правда вернусь, — убежденно повторил он. — Уладим бабушкины дела и вернемся.

— Посмотрим.

— Так и будет, Элиза. Ну почему ты мне не веришь?

Элиза выпустила из рук подол, словно ей было все равно, промокнет платье или нет; зашла поглубже в воду. Тоби остался на мелководье. Он затрещал, подражая цикаде. Это был их условный сигнал.

— Когда я вернусь, опять запою как цикада. Если услышишь цикаду осенью, знай: это я.