Задумчиво потоптавшись посреди комнаты, Эдя Хаврон отправился к себе за шкаф и стал одеваться, придирчиво разглядывая рубашки и даже зачем-то нюхая некоторые из них под мышками.

Мефодий находил, что его родной дядя похож на обезьяну. Волосы были у Эди даже на шее. Оттуда они змейкой сбегали вниз и в районе груди переходили в неухоженную рыжеватую лужайку. Кроме того, с точки зрения того же Мефодия, Эдуард Хаврон был жутко старым. Ему было двадцать девять лет. К сожалению, несмотря на дряхлость, в дом престарелых Эдю пока не брали. Поэтому бедняге приходилось трудиться официантом в модном ресторане «Дамские пальчики». В свободное время несостоявшийся пенсионер ухлестывал за посетительницами своего заведения, предпочитая состоявшихся богатых дам с выраженным материнским инстинктом.

«Если я в старости буду таким, как Эдя, то выпрыгну в окно!» – решил Мефодий. Он захлопнул тетрадь с сочинением и без всякого вдохновения придвинул к себе учебник по химии. День шел как-то криво.

Зозо Буслаева раздраженно куснула фломастер и, пририсовав одной из фотографий рога, украсила ее дюжиной прыщей.

– Нет, вы посмотрите, какой хам! Я бы таких убивала на месте! Что он пишет! «Дама с квартирой и машиной, спою серенаду на твоем балконе! Твой пупсик. Возраст – 52 г. Вес – 112 кг. Звонить с 21 до 22 в ресторан «Пчелка» на Цветном. Спросить Виктора», – воскликнула она с негодованием.

– Знаю я эту «Пчелку». Гаденький такой полуподвальчик. Последний раз они мыли стаканы в день открытия. С тех пор стаканы стерилизуются только тогда, когда в них оказывается водка… – капризно сказал Эдя.

– Ты закончил? – спросила Зозо. Она была в курсе, что Эдя обожает ругать чужие рестораны.

– Нет, не закончил! И цены у них в «Пчелке» не круглые. Что это за цена? Шестьдесят два пятьдесят или сто семь восемьдесят? Какой дурак это все будет складывать? Чем выше класс заведения – тем круглее цены. Клиенту проще настроиться на великодушие – а тут он машинально достает калькулятор, машинально начинает считать и в результате жадничает! – сказал голос из-за шкафа.

Зозо зевнула.

Мефодий повертел в руках учебник по химии, отодвинул его и, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию, потрогал пальцем учебник по истории. Потрогал очень осторожно и снова прислушался к своим ощущениям. Нет, снова не то… Ни одна струна в душе не дрогнула. Ни желания, ни даже полужелания чем-либо заниматься. Да что же сегодня такое?

– Интересно, псих весом сто двенадцать килограммов мог бы оборвать балкон? – спросил он.

– У нас нет балкона! – сказала Зозо.

– И машины тоже нет! Иначе бы мне не приходилось вечно ловить такси. У меня есть только мобильник, куча одежды и честное благородное сердце! – добавил Эдя.

– Что-что у тебя с сердцем? Ты что-то сказал? – невнимательно переспросила Зозо.

– Я сказал, что все меня достали. Особенно твой лоботряс со своими фокусами! – обиделся Эдя.

Он наконец окончательно определился с рубашкой и появился из-за шкафа. Теперь, чтобы окончательно стать официантом, ему не хватало только бабочки. Но ее он обычно цеплял уже на работе.

– Мой лоботряс? Какие у тебя претензии к Мефодию? – напряглась Зозо.

– Он знает какие! Мои претензии большие, как кит, и серьезные, как бандитская крыша!

Эдуард неожиданно наклонился и крепко взял Мефодия за ухо.

– Слушай сюда, жертва нетрезвой акушерки! Еще раз выгребешь у меня из кошелька мелочь – я тебя порву, как грелку, и мне ничего не будет! У меня белый билет! – ласково обратился он к нему, скаля мелкие, как у хорька, зубы.

Эдуард Хаврон был просто патологический жмот. Порой Эдю совсем переклинивало, и он даже на туалетной бумаге начинал проводить фломастером линии, ставя рядом с линией свою подпись. К счастью, это бывало не чаще, чем раза два в год, когда он проигрывался в карты или на игровых автоматах.

– Я не брал, – сказал Мефодий.

– Ты не думай, что я дурачок. Я только в профиль дурачок!.. На сколько кнопок был застегнут мой бумажник сегодня утром? На две! А я всегда застегиваю его только на одну! И никогда не задвигаю до самого конца молнию в отделении для мелочи!

– Сам следи за своими кнопками! Мам, твой родственник меня убивает! Я буду одноухий и… ай… уродливый! – сообщил Мефодий, морщась от боли. Дядя очень больно впивался в ухо ногтями. Возможно, белый билет ему дали на законном основании, хотя и взяли за него триста баксов.

«Вот осел я! Вторая кнопка! Надо же было засыпаться на таком пустяке», – подумал Мефодий.

Ногти на ухе сомкнулись как клещи.

– Ты все понял, малявка? Как насчет дубля? – прошипел Эдя.

– Ай! Отстань, олух!.. Купи себе надувного дедушку! – огрызнулся Мефодий.

– Что ты пропищал? А ну повтори! Повтори, кому говорят! – вскипел Хаврон.

– Мальчики, мальчики! – примирительно захлопотала Зозо. – Может, бросим ссориться из-за пустяков? Ну что, пису пис и все такое прочее?