– Лорд оттон Грэйд, прошу вас, – голос сорвался, едва герцог повторил действие, приведшее к совершенной потере моего самообладания, – я…

– Ты, мой ангел, продолжаешь изображать понимание и смирение. К слову, у тебя весьма неплохо получается, – голос его светлости был несколько хриплым.

Отчаянно зажмурившись, я попыталась отвлечься мыслями об императрице, заговоре, наводнившей столицу нежити, о… Ох! Отвлечься оказалось попросту невозможно! Со мной творилось что-то невероятное, но совершенно определенно это являлось запретным, недопустимым и бесстыдным. Совершенно определенно! И в то же время…

– О, Пресвятой! – воскликнула я, чувствуя, как странное чувство пронзает все мое существо.

– Должен признать, – Дэсмонд осторожно подул на распаленное им же, – ты остаешься соблазнительной даже в своей религиозности, мой ангел. Впрочем, всегда готов стать вашим богом, моя драгоценная леди Грэйд.

Едва ли я слышала все сказанное им, оглушенная биением собственного сердца. Но даже в этом исполненном восхитительными ощущениями состоянии расслышала стук в двери, а затем и чей-то грубый голос:

– Лорд оттон Грэйд, его высочество собирает всех на срочное совещание!

Ответом на это стало ругательство герцога и мой абсолютно необъяснимо разочарованный стон. В тот же миг ругаться его светлость прекратил, поднялся выше и, отведя прядь растрепавшихся после метаний на покрывале волос с моего лица, тихо прошептал:

– Вот теперь я и вознагражден, и отомщен, Ари.

Я лежала, зажмурившись, и ничто на свете не заставило бы меня сейчас взглянуть на супруга. А еще все тело казалось каким-то сверхчувствительным, и когда Дэсмонд вернул сорочку на полагающееся ей место, я ощутила и движение ветра, и легкое прикосновение сквозь ткань… И вздрогнула от поцелуя, которым завершил лорд оттон Грэйд перед тем, как встать. Затем из гардеробной послышалось:

– Император упорствует в ряде вопросов, я буду вынужден оставить вас на некоторое время. Собственно по дворцу вы можете беспрепятственно перемещаться, но не далее.

Пытаясь восстановить дыхание, приподнялась и спросила:

– А вам известно, что императрица Кассилия оказывала ментальное воздействие на обоих сыновей?

Лорд оттон Грэйд вышел из гардеробной, поправляя манжеты на рубашке, и мрачно спросил:

– Полагаете, ослиное упрямство его величества..? – Он не договорил, но этого и не требовалось. Нервно поправляя ремень, герцог завершил злым: – Ясно.

Я же, сев на постели и прикрывшись, задала вопрос, который мне давно хотелось задать:

– Лорд оттон Грэйд, вам было известно о том, что императрица знает о сути проклятия. Почему же вы… – все же произнести не сумела.

Сложив руки на груди, его светлость усмехнулся и ответил:

– Она женщина. Я не воюю с женщинами.

На мой полный изумления взгляд герцог отреагировал улыбкой и значительно тише добавил:

– Ко всему прочему, мне, как и большинству черных магов, свойственна излишняя самонадеянность. Я был уверен, что сумею снять проклятие, не сомневался в этом ни единого мгновения.

– Чрезмерная самонадеянность! – не удержалась от восклицания.

– Не буду отрицать. – Улыбка его светлости стала крайне загадочной. – У меня немало и других недостатков, Ариэлла.

– Мне импонирует ваша честность, – призналась негромко, с содроганием вспоминая монастырь и льющуюся потоком ложь матушки Иоланты.

Лорд оттон Грэйд перестал улыбаться, отвел глаза, несколько секунд смотрел на окно, после вновь перевел взгляд на меня и осторожно произнес:

– Мм-м, ангел мой, не хочется в этом признаваться, но я вам солгал.

– Простите?! – Я была потрясена его словами до глубины души.

Усмехнувшись, герцог вновь скрылся в гардеробной, провел там некоторое время и вышел в уже наглухо застегнутом мундире, натягивая на ладони черные перчатки. Затем приблизился ко мне, наклонился, упираясь руками в постель, и выдохнул, почти касаясь моих губ:

– Свода норм и правил для лордов не существует вовсе. Это было ложью.

И пользуясь тем, что я, стремительно краснея, не могла выговорить и слова, весело добавил:

– Да, я бесстыдник, распутник и развратник, чем весьма горжусь, соответственно и малейших угрызений совести не испытываю. Но не лжец, вот тут ты совершенно права. И чтобы быть до конца честным, скажу откровенно – я безумно влюблен в тебя, Ариэлла оттон Грэйд, влюблен настолько, что у меня темнеет в глазах от одного твоего присутствия и закипает кровь от желания овладеть тобой. А единственной причиной того, что я еще не утолил этот голод, который к пище не имеет никакого отношения, в том, что ты сохранила мне верность даже в монастыре, несмотря на давление трижды проклятых монашек и перспективу сгнить в каменном мешке. И потому я буду нежным, терпеливым и дьявольски изобретательным в стремлении сделать исполнение супружеского долга для тебя столь же приятным и желанным, каковым он представляется мне.