Первой, однако, обрела дар речи храбрая Муся.

– Кузен, да что ж такое происходит? За что ты душишь Гришу?

– Гадюка – это была твоя шуточка? – рявкнул Орест. – Признавайся!

– Какая гадюка, о чем ты говоришь? – стонал бедный Гриша, обливаясь потом. – Ты что, белены объелся, в самом деле?

– Кто-то положил гадюку в рояль, на котором играет по утрам Амалия, – объяснил князь.

– Гадюку? – Муся широко распахнула глаза.

– Вы хотите сказать, живую змею? – недоверчиво спросил Саша Зимородков.

– Именно это я и хочу сказать, – процедил сквозь зубы Орест и грозно спросил у Гриши: – Твоих рук дело? Ты же любитель возиться со всякими тварями!

– Да ты что? – прохрипел Гриша. – Я – и гадюки? Ну ладно там ужи, они славные создания, или мой питон… Но когда ты видел у меня гадюку?

– В самом деле? – Орест неожиданно разжал пальцы. – Тогда извини.

Освободившись, Гриша тотчас отступил назад. Он морщился и растирал шею.

– Орест, – серьезно промолвила Муся, – ты правду говоришь? В рояле была змея?

Князь утвердительно кивнул.

– А Амалия Константиновна? – внезапно спросил Саша. – С ней все в порядке?

– По счастью, змея ее не укусила, – сказал Орест. – Я услышал крик и прибежал вовремя.

– Кому могло понадобиться… – начал Верещагин в изумлении.

– Вот и я о том же! – отозвался Орест.

– А может быть, это случайность? – несмело спросила Муся.

Князь насмешливо поглядел на нее.

– Ну конечно, змея сама забралась в рояль и закрылась там на ключ… – Он закашлялся.

Емеля и Саша переглянулись.

– Когда я был в Малороссии, – заметил художник, – там произошел такой случай, когда змея забралась в закрытый чемодан и потом ужалила вора, который этот чемодан украл. Об этом даже в газетах писали.

– А ведь верно! – подхватил Емеля. – Наша газета как раз перепечатывала это сообщение, и мы еще шутили, как бедному вору не повезло. Думал поживиться, а тут вдруг такое!

Орест перестал кашлять, достал платок и вытер губы. На платке отпечаталась красная полоса.

– Возможно, – сказал он устало. – Все возможно. Просто мне показалось странным, что… – Он снова закашлялся. – Извини, Грегуар, – наконец проговорил он очень тихо. – Зря я на тебя подумал. Тебе бы такое и в голову прийти не могло.

– Да такое никому в голову прийти не может, – вмешался Верещагин. – Просто рояль очень старый, и в нем, наверное, полно щелей. Вот змея и забралась в одну из них, а обратно выбраться не сумела.

– А Амалия, конечно, испугалась, – добавила Муся. – Вот что, друзья. Мы сейчас пойдем к ней и все вместе ее успокоим.

Амалия сидела все в том же кресле, вцепившись в подлокотники, и, не отрываясь, смотрела на мертвую змею. Сердце уже не колотилось так, словно собиралось вот-вот выскочить из груди, и слезы почти высохли. Она не могла забыть омерзительного шипения, с каким разъяренная сидением под крышкой ядовитая тварь прыгнула на нее. Но теперь это было всего лишь кошмарное воспоминание, не более.

«Глупо, конечно, но я почти готова поверить, что кто-то нарочно положил ее туда, зная, как я люблю играть на рояле… Однако это вздор. Кому я нужна, в конце концов? Значит, змея забралась в рояль сама… сама. Двери настежь, окна вечно открыты – чему тут удивляться?

Но ведь рояль был заперт на ключ. Если даже допустить, что змея забралась в дом, каким же образом она могла оказаться внутри рояля?»

Дверь скрипнула. Амалия подняла голову. Перед ней стоял Алексей Ромашкин, и пот градом катился по его лицу.

– Амалия Константиновна! – сбивчиво заговорил он. – Какое несчастье!

Невольно девушка насторожилась.

– Что такое? – спросила она.

– Эта… эта дама… – стонал Алеша, снимая очки и протирая их. – Дельфина Ренар, которая сняла у меня флигель… Ей, видите ли, стало невыносимо одной, и она решила нанести визит в Ясенево. Она скоро будет здесь! Я пытался ее отговорить, но…

Он надел очки и близоруко сощурился на мертвую змею, лежащую на полу. Было похоже на то, что Алеша заметил ее впервые.

– Боже мой! – пролепетал он, поспешно отступая назад. – Что это?

– Орест убил гадюку, которая забралась в дом, – объяснила Амалия. – Ничего особенного, Алеша.

– Ох! – Ромашкин с облегчением выдохнул. – Вы меня успокоили, Амалия Константиновна! Я ужасно боюсь змей!

«Если бы все это происходило не в жизни, а в каком-нибудь романе Габорио, – смутно подумалось Амалии, – и если бы именно Алеша подложил мне змею, он наверняка произнес бы именно эти слова – чтобы ввести в заблуждение доверчивого читателя…»