– Я не собираюсь бросать работу, – сказала Энца.

– Надеюсь, тебе понравится шить обувь.

– Буду помогать ему, а он – мне.

– Правда? Мужчина поставит твою работу вровень со своей? Ушам не верю!

– Я надеюсь на это, Лаура.

– Да уж. Надежда – это прекрасно. Вот только память у нее плохая. Что бы ни наколдовало твое воображение, надежда услужливо дорисует картинку.

– Ты просто его не любишь.

– Да я его знать не знаю. Но сейчас речь не о том. Речь о моей любимой подруге, для которой я хочу самого лучшего. Ты не представляешь, во что ввязываешься. Ты будешь жить на Малберри-стрит и обстирывать хозяйку. Я не знаю, как он убедил тебя разрушить жизнь, которую ты налаживала годами. Наобещал, наверное, невозможного.

– Он обещал любить меня. И хоть раз в жизни я собираюсь совершить непрактичный, неумный, опрометчивый поступок. Я собираюсь послушаться сердца, а не рассудка и не чувства долга. Я собираюсь сделать что-то для себя и буду счастлива, что так поступила.

Лаура вздохнула:

– Ты безумна. Он заполучил тебя. Готова признать его превосходство. Для женщины любовь – мечта, обитающая на небесах, и если мужчина сулит соорудить лестницу, что до нее дотянется, то женщина тут же подбирает юбку и карабкается за ним к звездам. Теперь моя очередь надеяться. Я надеюсь, что синьор Ладзари не разочарует тебя.

Лаура повернулась на другой бок, натянув одеяло до подбородка.

Энца той ночью не спала. Долгие часы до рассвета она думала о Вито и Чиро и о своем выборе.

Огонь отбрасывал на стены мягкие отблески, высвечивая трещины в старой краске. Но, вглядываясь в них, Энца не видела никаких силуэтов и теней, которые могли бы предсказать будущее, не видела вообще никаких знаков. Всю ночь, которая должна была стать счастливейшей в жизни, Энца проплакала – в подушку, чтобы не разбудить Лауру.

Чиро вытянулся на своей старой койке в обувной лавке Дзанетти. Закинув руки за голову, он разглядывал квадраты жестяного потолка, как и много вечеров до того, как ушел на войну.

Поужинав стейком с луком, свежим хлебом и кофе с пирогом, Ремо и Карла отправились спать. Чиро несколько часов рассказывал о войне и своем путешествии в Рим. Он думал, не рассказать ли об Энце, но решил, что лучше не надо: судя по всему, Карла ждала, что он немедленно вернется к работе. Ее банковская сумка давно уже не распухала, как в те времена, когда Чиро без устали тачал одну пару обуви за другой. Синьора желала вернуть золотые годы, и как можно скорее.

Чиро услышал, как во входной двери поворачивается ключ. Он встал и выглянул из-за занавески.

– Не стреляй, – сказал Луиджи, поднимая ключ вверх. И воскликнул: – Боже мой, какой же ты тощий!

Друзья обнялись.

– А про тебя такого не скажешь. Как семейная жизнь?

– Паппина в ожидании.

– Auguri! [72]

– Grazie. Grazie. Мы живем на Хестер-стрит.

– И как там?

– Не очень. Шумно. Нет сада. Я хочу увезти Паппину.

– Куда?

– Мы подумывали о том, чтобы вернуться домой, в Италию, но там нет работы. Из-за войны все стало только хуже. – Он понизил голос: – И я устал вкалывать на них. – Он показал на потолок. – Пашу семь дней в неделю, а платят мне за пять.

– Синьора хочет, чтобы я завтра же утром уселся за машинку – за ту же плату, что и прежде. Мол, времена тяжелые.

– Для нас. Не для нее. Карла не могла дождаться, когда ты вернешься. Удивительно, что не наняла мула, чтобы разыскать тебя в полях Франции. Она поджарила тебе отбивную?

Чиро кивнул.

– Так вот она и держит нас под каблуком. – Он похлопал себя по животу. – Желая добиться, чтобы ты работал вдвое за те же деньги, кидает тебе стейк. Нет, пора нам делать ноги.

– Ремо говорит, что хочет вернуться в Италию.

– Считаешь, мы сможем заполучить его дело? Никогда этого не будет. Синьора слишком любит звонкие монеты. Она загонит его в могилу работой, а остаток жизни проведет, считая денежки.

– Я подумываю открыть собственную лавку, вместе с тобой, – сказал Чиро. – Как ты?

– Нам хорошо работалось вдвоем. Мне это нравится.

– Но где? В Бруклине? В Нью-Джерси?

– Я хочу уехать как можно дальше. В деревню хочу. Там свежий воздух. А ты?

Бесконечными ночами во Франции Чиро размышлял о том, где бы ему хотелось поселиться. А сегодня, когда Энца прижалась к нему, он принял решение. Он построит для нее жизнь, о какой сам и мечтать не смел. И у него есть надежный партнер, Луиджи.

– Как насчет Калифорнии?

– Половина Калабрии осела в Калифорнии. На западе больше башмачников, чем башмаков.