В праздничную ночь шум на улице стоял такой, что Энце пришлось задернуть портьеры на окнах и плотнее закрыть дверь спальни. Встав на табурет, она захлопнула потолочное окошко, глядевшее в небо.

– Чиро, ты замерз, – сказала она, укрывая его еще одним одеялом.

День ото дня муж терял в весе.

– Grazie, – ответил он. – Что бы я делал без тебя?

Энца легла рядом с ним.

– Ты бы женился на Майской Королеве. Как там ее звали?

– Я не помню.

– Филомена? Что-то вроде этого.

– Я уже сказал, что не помню, – поддразнил Чиро.

– Феличита! Вот как. Сицилийская красотка. Она бы заставила тебя покупать ей бриллианты. Нет-нет, ей бы и этого было недостаточно. Она велела бы тебе самому добывать их, а когда ты бы принес ей самый крупный камень на свете, она еле взглянула бы на него и сказала: «Я хотела скалу, Чиро! Скалу!»

– А ты могла бы выйти замуж за Вито Блазека.

– И стала бы всего лишь его первой женой. С тех пор он женился еще трижды.

– Правда?

– Лаура с ним приятельствует. Так что, видишь, ты уберег меня от жизни, полной блеска и утонченности. Я сбежала с башмачником.

– Мне тебя так жаль, – ответил Чиро.

– Не смей меня жалеть. – Энца поцеловала его. – Это то, о чем я мечтала.

Лишь ощутив дыхание смерти, Чиро понял, что выбрал Энцу прежде всего за ее силу. Она не нуждалась в его поддержке, он был ей нужен сам по себе. В этой жизни Энца смогла бы выстоять и в одиночку, но в сердце у нее жила потребность посвятить себя семье и любимому человеку.

Ему объявили, что они с Энцей никогда не узнают, каково это – прожить в любви до глубокой старости, но и то, что они ухватили, было уже немало. Так что не стоит вымаливать еще чуточку времени. У них было счастье. Вот только сын…

Чиро не мог смириться с тем, его сыну суждено пережить то, что случилось с ним самим. Исчезновение отца. Он искал отца в каждом мужчине, с которым сталкивался. Игги в монастыре, Ремо в обувной лавке, Хуан Торрес во время войны – каждый дал ему, что мог, но ни один из них, сколько ни старался, не мог заменить настоящего отца.

Приближаясь к смерти, Чиро осознал, что истинное благородство – это редкость, крупица золота в горе шлака.

В войну люди лгали, малодушничали, предавали. И теперь Чиро собирается оставить, бросить своего сына, – что это, как не предательство? Нет ему за это прощения.

– Спасибо, Энца, что так заботишься обо мне.

– Да, ты кошмарный пациент.

Чиро рассмеялся:

– Знаю. Посиди со мной. Я хочу просто на тебя посмотреть.

Энца села рядом с Чиро. Легла. Он взял ее за руки. Она закрыла глаза, впитывая прикосновение. Энца любила руки мужа, такие сильные и красивые. Несмотря на грубую работу, Чиро сохранил длинные, изящные пальцы художника. Но он и был художником. Его руки творили. Энца любила смотреть, как он замеряет кожу, замшу и шелк, кроит, сшивает детали, полирует готовый ботинок. Часами могла наблюдать, как он работает. Словно и не покидала театр: та же магия.

– Мне будет не хватать твоих рук, Чиро. А чего будет не хватать тебе?

Чиро знал, чего ему будет не хватать больше всего, но жене говорить не хотел. Сказать – значит согласиться, что жизнь его вот-вот завершится. И все же он ответил:

– Я люблю, когда получается ровный шов на куске хорошей кожи. Люблю шить обувь. Люблю полировать пару ботинок, которые только что починил, покрывать их лимонным воском, чтобы они пахли свежестью. Мне будет не хватать занятий любовью с тобой. Мне будет не хватать нашего сына, потому что он напоминает мне о тебе.

– Мне бы хотелось, чтобы ты помолился, Чиро.

– Я не могу.

– Пожалуйста.

– В Камбре я часто беседовал с товарищем, которого очень уважал. Его звали Хуан Торрес, у него была жена и три дочери. Родом из Пуэрто-Рико. Он часто рассказывал про одну из своей дочерей. Ее звали Маргаритой. Всякие смешные истории.

– Ты говорил о нем, дорогой. Но ни разу не рассказал, как он умер.

– Однажды ночью мы вот так болтали, и вдруг вдали начало грохотать. Это были танки. И Хуан встал, чтобы посмотреть. Мы настолько увлеклись беседой, что попросту забыли, где находимся, забыли, что мы в окопе и вокруг война. И в этот миг его подстрелили. После войны, по дороге в Рим, я написал Маргарите и рассказал, что самые последние слова отца были о ней. Я не могу молиться Богу, прося о своем спасении, когда другие такой роскоши не имели.

– Папа! – В дверях стоял Антонио. Он посмотрел на отца, на мать, в глазах застыл вопрос.

Чиро похлопал по одеялу:

– Здесь и для тебя хватит места.

Антонио сбросил обувь и улегся рядом с отцом. Энца перегнулась через хрупкое тело Чиро и взяла сына за руку. Чиро накрыл их ладони своей.

Счастливая доля единственного ребенка: неважно, сколько ему лет, в кровати родителей всегда найдется для него место.

– Антонио, будь добр к своей матери.

– Буду.

– Мой брат всегда поможет тебе, если в этом будет необходимость. Напиши ему.