Шрифт:
Энца бродила по дому, проверяя, все ли потолочные окна закрыты. Над городом бушевала гроза. Сверкавшие молнии заливали Чисхолм зловещим зеленоватым светом.
Энца поплотнее запахнула халат. Весь день у нее было скверное предчувствие, она была почти уверена, что Антонио попал в беду. Чем больше она пыталась отвлечься, тем сильнее становилось ее беспокойство. Она согрела молоко, налила в чашку, добавила бренди и положила кусочек масла. Коротко помолившись за мать, научившую ее готовить этот напиток, Энца отнесла чашку в спальню.
Сидя на кровати, она маленькими глотками пила молоко, и лицо ее освещали всполохи молний. Затем поставила чашку на тумбочку и погасила лампу.
Энце снилась семья. Во сне ей был пятьдесят один год – как раз столько ей недавно исполнилось, – но братья и сестры были маленькими. Во сне была и Стелла, а еще мама и папа.
Джакомина вошла в дом на Виа Скалина с букетом из белых маргариток и розовых астр, которые она собрала на горных склонах. Целый ворох прекрасных цветов.
– Мы встретимся снова, моя Энца, – сказала мать.
– Мама, куда ты собралась?
– У меня теперь есть дом, и я должна идти туда.
– Но ты не можешь бросить меня, мама!
– Храни эти цветы и помни обо мне!
Зазвонил телефон. Энца резко села в кровати, держась за сердце. Все ее существо переполнял острый страх.
– Энца? Это Элиана. Мама умерла этим утром.
И снова Энца бродила по дому, страстно желая оказаться в Скильпарио, кляня себя за то, что так и не осмелилась пересечь океан, отвезти Антонио в Италию, как обещала Чиро. А теперь сердце терзала новая боль, и Энца ничего не могла с этим поделать. Известие о смерти матери буквально оглушило ее, ей чудилось, что она даже дышать не может.
Снова телефонный звонок. Энца сорвала трубку.
– Мама?
– Антонио! – Только голос сына мог утешить Энцу, и это утешение ей было даровано.
– Что-то случилось, мама?
– Милый, твоя нонна [106] Раванелли умерла.
– Мне так жаль!
– Она любила тебя, Антонио.
– Я в Нью-Йорке, мама. Я дома. В Штатах. Целый и невредимый.
У Энцы ослабели ноги. Она осела на стул.
– Когда я тебя увижу?
– Мама, я никогда не был в Нью-Йорке. Тетя Лаура и Анжела хотят показать мне город.
106
Бабушка (ит.).
– Ладно, ладно, скажи, пусть в оперу тебя сводят.
– Обязательно! Мама, что тебе привезти?
– Только себя.
– Это легко, мама.
– Сообщи мне, когда определишься со своими планами. Мне позвонить Бетси?
– Ох, мама, я не писал тебе. У нее роман с доктором в Миннеаполисе.
– Сочувствую, милый.
– Нет-нет, мама, все в порядке. Я совсем не переживаю из-за этого. Хочу вернуться домой и увидеть свою самую любимую девушку!
Энца плакала, сама того не замечая. Звонок от сына обратил один из печальнейших дней в ее жизни в счастливейший.
Энца прошла на кухню, расчистила стол и принялась месить тесто для пасты. Ей просто хотелось дать работу рукам и уж потом засесть за телефон и обзвонить всех-всех, от Иды и Эмилио Унчини до Веды Пониквар и монсеньора Шиффера. Так приятно было ощущать под пальцами шелковистость муки, податливую упругость теста. Она наслаждалась этими ощущениями как никогда прежде.
Она включила радио, перепачкав мукой приемник. И едва не вскрикнула от восторга, когда из радио полилась «Mattinata» в исполнении Карузо. Еще один знак. Все хорошее было сейчас для нее знаком. Война закончилась, Антонио вернулся, живой.
Если бы только Чиро разделил с ней переживания этого дня. Он бы точно знал, что делать с печалью и как отпраздновать радость. Если бы только…
Энца энергично взялась приводить в порядок дом. Открыла окна, впуская весенний ветер, сменила постельное белье, отскребла полы, обработала комнатные цветы, протерла все фотографии, а затем еще раз отдраила каждую комнату. В середине дня она теперь неизменно вывешивала на дверях обувной лавки табличку «Вернусь через час», и весь Чисхолм знал, чем этот час занята Энца. Она носилась по магазинам на Вест-Лейк-стрит, покупая необходимое для любимых блюд сына, а вечером допоздна трудилась на кухне, выпекая анисовое печенье, раскатывая свежие полоски лингвини [107] , замешивая тесто для хлеба. Антонио мог появиться в любую минуту. И наверняка тощий-претощий. Хорошо, что Лаура с Анжелой оставили его на несколько дней, так у нее будет время подготовиться как следует к его приезду.
107
Паста наподобие спагетти, только плоская.
– Мама!
И вот спустя четыре бесконечных года Антонио обнял мать. Она целовала сына снова и снова, не в состоянии поверить в то, что он здесь, живой, здоровый.
– Мама, я женился, – сообщил Антонио, когда она наконец отпустила его.
– Что? – Энца зажала рот ладонью. Воображение мигом нарисовало азиатскую красотку, которую Антонио встретил на каком-нибудь райском острове и прихватил с собой, точно сувенир на память. – Но где? Когда?
– В Нью-Йорке.
– И… и где она? – Счастья как не бывало, Энцу снедала новая тревога.