– Но мне пора засыпать гроб, – мягко напомнил он ей.

– Я знаю.

– Ты уверена?

Энца ответила кивком:

– Я не хочу покидать свою сестру.

Спруццо заскулил. Энца протянула к нему руку, и пес ткнулся носом ей в ладонь.

– У меня в сумке есть немного еды, – сказал Чиро.

Энца развернула мешковину и обнаружила там остатки колбасы, которую утром дала Чиро сестра Тереза.

– Если ты голодная, угощайся.

– Grazie, – слабо улыбнулась Энца.

Ее улыбка неожиданно согрела Чиро, и он улыбнулся в ответ.

Пока Чиро кидал землю в могилу, Энца кормила Спруццо кусочками колбасы. Земля ложилась ровными слоями, пока могила не оказалась вровень с другими. Когда Чиро закончил, Энца помогла ему оттащить в сторону глыбы песчаника, а потом сложила цветы на свежий холмик. Земля едва виднелась сквозь ковер из можжевеловых и сосновых веток, собранных прихожанками церкви. Энца взяла длинные ветви мирта из охапки, которую сама собрала сегодня утром, и обложила могилу по краю темной зеленью. Отступив, оглядела. Выглядит красиво, подумала она.

Пока Энца тщательно складывала церковный покров, Чиро очистил лопату и кирку.

– Я должен вернуть это священнику.

– Знаю. – Энца перекинула полотнище через руку. – Его используют на каждых похоронах.

– Ты гладишь покровы? – спросил Чиро.

– Иногда. Деревенские женщины по очереди гладят или готовят еду священнику.

– В Скильпарио нет монахинь?

– Только одна, она заботится о сиротах. На остальное ее не хватает.

Энца вывела Чиро с кладбища. Спруццо бодро трусил за ними.

– Я могу все отнести сам, – сказал Чиро. – Если только не хочешь показать мне дорогу.

– Дом священника прямо за церковью, – сказала Энца. – Как в любой деревушке любой итальянской провинции.

– Мне не нужно это рассказывать, я знаю.

– Ты учишься на священника? – Энца предположила, что это возможно, ведь одежда на нем была бедная, а многие как раз вступают на церковную стезю, потому что это хорошая альтернатива работе в шахте или другому тяжелому труду – например, ремеслу каменотеса.

– Я похож на священника? – спросил Чиро.

– Не знаю. Священники с виду ничем не отличаются от остальных.

– Ну, если одним словом, я никогда не буду священником.

– Так ты могильщик?

– Это в первый и, надеюсь, в последний раз. – Он понял, как это прозвучало, и добавил: – Прости.

– Я понимаю. Работа не из приятных. Меня зовут Энца.

– А я – Чиро.

– Ты откуда?

– Из Вильминоре.

– Мы ходим туда на праздник. Ты живешь в деревне или на ферме?

– В монастыре. – Его удивило, что он с такой готовностью признался, где живет. Обычно, разговаривая с девушками, он неохотно рассказывал им о Сан-Никола и о том, как рос.

– Ты сирота? – спросила Энца.

– Мать оставила нас там.

– Вас? У тебя есть братья и сестры?

– Брат, Эдуардо. Один. Не то что у тебя. Расскажи, как это вообще – такая большая семья?

– Шумно, – улыбнулась она.

– Как в монастыре.

– Я думала, монахини тихие.

– Я тоже. Пока не поселился у них.

– Что, не заразился от них благочестием?

– Не особо. – Чиро улыбнулся. – Но это не их вина. Просто мне кажется, что молитвы часто остаются без ответа. Если на них вообще хоть когда-то отвечают.

– Но ведь для этого и нужна вера!

– Вот и монахини все время говорят, что нужна, но где, интересно, мне ее взять?

– Думаю, в своем сердце.

– Сердце у меня занято другим.

– Например? – спросила Энца.

– Возможно, когда-нибудь ты узнаешь, – смущенно сказал Чиро.

Энца подняла палку и бросила вперед. Спруццо с готовностью рванулся за ней.

Энца заметила, что они идут в ногу. И ей не приходится бежать, поспевая за Чиро, хотя он выше нее.

– Твоя мать была больна? – спросила Энца.

– Нет, наш отец умер, и она больше не могла заботиться о нас.

– Как же ей было горько!

За все прошедшие годы Чиро ни разу не задумался, каково же было Катерине. Слова Энцы стали для него откровением. Может, мама так же тосковала по сыновьям, как они по ней.