Я чуть через бортик не перевалился. Наверное, я даже лицом изменился, — Упырь спросил у меня:

Что это с тобой?

Голова чего-то закружилась. Укачало, наверное. Зачем она звонила?

Да я не понял даже, зачем. Я как раз собирался утром... Наверное, она тебе что-то хотела передать, да забыла потом. И сказала, что сегодня кино у них интересное.

Что интересное?

Кино. В клубе «Дружба». Твоя мама сказала, что здесь очень неплохой кинотеатр, настоящий, из старых. Слушай, давай в кино сходим, а?

Я молчал, никак не мог придумать, как бы отвязаться от него на вторую половину дня.

Я никогда в старых кинотеатрах не был, было бы здорово сходить. Говорят, там совсем другая атмосфера...

Отдохнуть сегодня хочу, — сказал я. — Плохо себя чувствую, не знаю, как работать.

Может, отгул возьмёшь? Я думаю, можно взять отгулы за свой счёт...

Не, — помотал я головой. — Не буду брать, потерплю как-нибудь.

Сегодня мы отъехали дальше, километров на десять, и там кусты оказались не такими приличными, как раньше, там кусты были запущенные, толщиной почти в две руки. И тяжёлые. В придачу пошёл дождь, которого я так хотел вчера и от которого было почему-то жарко, и у меня на самом деле заболела голова, это подтверждало то, что про здоровье не надо врать, обязательно сбудется.

Мы проработали четыре часа и вернулись домой, Синицын прислал крытую машину. Я злился и всю дорогу молчал, на вопросы Упыря не отвечал. Едва вернулись в город, как дождь закончился. Упырь меня ещё немного поуговаривал насчёт кино, но я отбрыкался. Вернулся домой, в большой дом, достал с печки сушёные апельсиновые корки, поплевал на них и натёр виски. После чего отправился к себе, решил немного почитать. Вообще-то я должен был работать как папа Карло — рядом с нашим забором валялись чуть ли не две машины дров.

С приятным, что называется, сюрпризом.

Дрова валялись вызывающе, судя по всему, предполагалось, что я все эти дрова должен пилить и складывать в поленницы. Вообще-то я всегда занимался дровами. Но только не сегодня. Сегодня я работать не собирался. И вообще в ближайшее время не собирался.

Пусть сами дрова пилят. Пусть на них хоть грибы прорастут, не притронусь

Поэтому я немного повалялся в койке, почитал «Последнюю войну» и уснул с совершенно чистым сердцем — натирание висков весьма способствует засыпанию, во всяком случае, у меня так.

А проснулся оттого, что услышал щеколду. Она брякала, хотя раньше вроде бы громкостью не отличалась. Я выглянул в окно.

Пришла Катька. Я глядел, как она пытается справиться с щеколдой, и не мог понять, отчего она здесь? Что случилось такое?

Как-то раз видел по телику передачу про Анну Ахматову, про то, как она встречалась с каким-то французским писателем. И для того, чтобы правильно его встретить, весь день придумывала, как это сделать. И в конце концов встретила его то ли в кимоно, то ли в тунике, лёжа на кушетке и с папиросой в мундштуке. У меня не было совсем времени, да и кимоно износилось, я решил, что стоит Катьку встретить в задумчивости. Принял задумчивую позу, но тут обнаружил, что на мне почему-то надеты дурацкие и гигантских размеров красные башмаки. Я попытался эти башмаки стащить, но, к моему ужасу, правый ботинок цапнул меня за палец!

Тут я, конечно, проснулся.

В большом доме звонил телефон. Я дотянулся до телефона, прикрутился, снял трубку. Это на самом деле была Катька, сон оказался вроде как вещим.

Слащёв, ты что, спишь? — спросила она. — Или опять всякое читаешь?

Да так, — ответил я, — тут разное...

Понятно. Извини, что твоё болото решила побеспокоить. Хочу сказать — пойдём сегодня в кино.

Что?

То. Ты что, уши себе отоспал? Я говорю, давай в кино сходим.

Странно, подумал я. Даже не странно, а подозрительно. С чего это вдруг Катька собралась в кино? Раньше мы в кино не хаживали, хотя я её приглашал неоднократно. А тут вот сама... Может, ей мать тоже позвонила? Попросила её, уговаривала, может быть, даже умоляла.

Нет, ну надо ж так!

Ты что, Слащёв, оглох от счастья?

Да нет, просто думаю...

Ты что, ещё и думаешь? Ну ты скотина...

Думаю, что надеть, — быстро исправился я. — Я тут постирал просто...

Так ты идёшь? — спросила Катька.

Да, да, конечно...

Тогда в шесть возле «Дружбы».

И Родионова грохнула трубку на своём конце. Я поглядел на часы — четыре с хвостиком. Решил поваляться ещё. Лежал, представлял, как мать и Сенька пилят дрова, а потом обкладывают ими гараж и баню, а дрова падают обратно, а они их пристраивают и пристраивают, причём некоторые поленья им ещё в лоб и по ушам падают, да, было бы неплохо...

Тут я вспомнил, что Вырвиглаз обещался в пять часов заглянуть, а его мне видеть совсем не улыбалось.

Обрядился я быстро. За две минуты. На всякий случай даже через забор перелез рядом с черёмухой — чтобы не встретиться. И до «Дружбы» добирался переулками, меня даже собаки чуть не покусали.

Они ждали возле касс. Катька и Упырь. И подозрения мои только усилились. Какого чёрта они здесь оба? И возле касс? Упырь так улыбался, будто полтинник в лотерею выиграл.

Я подумал, что не стану спрашивать. Стану вести себя как ни в чём не бывало.