– Ты видел? – раздался по рации голос Кузнецова.

– Молчи, могут волну слушать.

Приземлившись на своем аэродроме, они бросились навстречу друг другу.

– Тихон, как ты думаешь, стали бы немцы зенитку ставить, охранять пустую поляну? Там у них аэродром подскока.

– Похоже на то. Что делать будем?

– Надо идти к начштаба, пусть еще пару истребителей дает. Зря, что ли, у нас по два наружных бомбосбрасывателя? По паре «пятидесяток» возьмем, зенитку уничтожим, поляну испортим.

И они двинулись к штабу.

Однако начальник охладил их воинственный пыл:

– Пустая поляна? Я еще не выжил из ума штурмовать деревья. Одна зенитка не стоит потраченного бензина.

– Товарищ майор, но ведь не просто так ее в лесу поставили!

– Ты своими глазами там самолеты видел?

– Никак нет. Тогда разрешите вылет хотя бы парой?

Майор подумал немного:

– Ладно, подвешивайте бомбы. Вылет по готовности.

Истребители уже успели заправить, и у каждого хлопотало по два оружейника – они укладывали в патронные ящики снарядные и пулеметные ленты.

– Парни, еще бомбы подвесьте. По «полусотке».

Хотя самолеты обслуживали быстро, прошел час. Пока залили масло в двигатели, пока дозарядили баллоны со сжатым воздухом да подвезли на «полуторке» бомбы в цилиндрических, деревянных обрешетках, время неумолимо уходило. Но и без экипировки нельзя. Без сжатого воздуха двигатель не запустишь, шасси не уберешь – все механизмы работают от пневмосистемы.

Наконец мотористы и механики доложили о полной готовности.

Пилоты пристегнули парашюты и заняли места в кабинах. Кузнецов сделал Тихону отмашку рукой и закрыл фонарь. Почти одновременно взревели моторы. Несколько минут на прогрев – и на взлет.

К поляне шли напрямую, в последний момент обогнув ее стороной. Откуда била зенитка, запомнили. Вроде и ненамного каждый истребитель потяжелел, всего на сто килограммов, но бомбы были не внутри фюзеляжа, как у бомбардировщиков, а на наружной подвеске. Сопротивление воздуха возросло, скорость немного упала.

Еще перед вылетом они договорились: Кузнецов бомбит и обстреливает правую опушку, Федоров – левую, и штурмовать надо одновременно. Тогда и эффект внезапности выше.

Так они и сделали. Только ситуация изменилась.

Они уже над краем, над горлышком поляны были, когда увидели, как по поляне разбегается «як», с секунды на секунду от земли оторвется.

– Тихон, бери его на себя! Я по зенитке работаю.

Тихон стал пикировать на взлетающий «як». Мишень – лучше не придумать, как на полигоне. Скорость мала, и летчик, даже если он заметил атаку, не может маневрировать на разбеге и тем более стрелять – все бортовое оружие спереди.

Тихон поймал самолет в прицел, дав по нему длинную пушечно-пулеметную очередь, и с удовлетворением увидел, что попал, и попал удачно – по кабине, моторному отсеку. Его истребитель уже проскочил «як», все еще не оторвавшийся от земли – так тот и не успел этого сделать, вспыхнул и, вильнув в сторону, встал на нос. Один готов!

Меж тем Кузнецов сбросил одну за другой обе бомбы, заложил крутой вираж с набором высоты и обстрелял из пушек и пулеметов опушку, откуда в их предыдущий полет стреляла зенитка. В ответ – ни выстрела.

Тихон тоже сбросил свои бомбы на предполагаемую позицию зенитки – не лететь же с ними на аэродром?

– Возвращаемся! – приказал Кузнецов.

Тихон пристроился сзади самолета ведущего. Настроение у него поднялось – вылет оказался результативным. Беспокоило только, почему самолет был один? Раньше немцы летали парой. Но поистине сегодня был их день!

Уже через несколько минут Кузнецов сообщил по рации открытым текстом:

– Посмотри влево двадцать и вниз – там крадется «як». Атакуем!

С ходу они стали пикировать. Пока не стреляли – вдруг на самом деле свой?

Боевой разворот, «як» совсем близко…

Кузнецов отвернул немного в сторону и сразу передал по рации:

– Чужак! У него на борту твой номер!

– Собьем?

– Нет, в «клещи» возьмем! У него горючка должна быть на исходе, он долго держаться не сможет.

Истребители пристроились немного сзади и по обе стороны чужого «яка». А в том, что это чужак, немец, никто из пилотов не сомневался – его выдал номер. Да и зачем одиночному «яку» в тыл врага отправляться?

Кузнецов как ведущий поравнялся с «яком» и сделал жест – разворачивайся.

«Чужой» самолет начал делать разворот, якобы подчиняясь, но потом вдруг резко дал газ и попытался уйти. Но Тихон, державшийся слева, был уже наготове и дал очередь. Трассирующие крупнокалиберные пули прошли рядом с фюзеляжем, и немец понял – не уйти. Русских двое, а он один, боеприпасов нет, топливо на исходе. Мелькнула мысль покинуть самолет – все равно трофейный, не жалко, и спастись на парашюте. Однако характер у пилота был подленький, душа мелкая, по себе и других равнял. Подумал, что русские зуб на него имеют и расстреляют прямо под куполом парашюта. Или еще хуже сделают: пролетая мимо, сомнут крылом купол парашюта, чтобы он камнем вниз ушел и мучился перед смертью, ужасом объятый. Поэтому он повернул к передовой и больше уже попыток удрать не предпринимал. Даже если плен, он все равно выживет. К тому же из плена можно сбежать, или доблестные войска Великой Германии освободят. Не почетно, конечно, но что есть дороже жизни?