Шрифт:
Волк от спиртных возлияний уклонялся, иначе грозился упасть от усталости.
Еще одной причиной его «уставаний» было неимоверное напряжение сцен с Красной Шапочкой. Когда ему приходилось находиться близко от нее, ощущая запах молодого девичьего тела и видя в ней ту самую наивную, но чистую героиню сказки, у него начинали дрожать лапы и подгибаться колени.
Льва Львовича поражала не только работоспособность Красной Шапочки, но и то, как гармонично она вписывалась в сложный кинопроцесс.
А дело было в том, что каждый вечер и утро, несмотря на желание остальных, в дело вступал Разумей Занудович.
Он заставил Внутреннюю Богиню переступить через ложные принципы и позвонить Плотве, с редким для класса Pisces [12] упорством желающей хоть как-то участвовать в съемках фильма.
Не вылезая из ванной, подруга штудировала учебники по актерскому мастерству и диктовала Красной Шапочке основы:
1. Тезисы системы Станиславского о погружении в роль.
12
Класс водных позвоночных животных – иначе «рыбы» (лат.).
2. Ключевые точки прохода по снимаемому эпизоду, когда необходимо понимать и даже чувствовать, где находятся кинокамеры.
3. Досъемка крупных планов лица, когда надобно выдавать максимум эмоций.
4. «Восьмерка» съемок двумя камерами с партнером.
И многое, многое другое.
Идею, как бесплатно подключить Плотву к заочному обучению Красной Шапочки, подала, как ни странно, Девочка-девочка.
– Нужно пообещать Эльке любую эпизодическую роль в сериале, – предложила она, ковыряя землю носочком потрепанного красного сандалика.
И Разумей, и Внутренняя Богиня неожиданно с ней согласились. За роль Плотва могла продать родину. Она так и говорила:
– Я за любую роль родину продам. Но чужую!
Фиг бы Красная Шапочка так выкладывалась на съемках. Но общение со Львом Львовичем, оказавшимся прекрасным актером и становившимся безжалостным в своей роли, и особенно взгляд янтарных глаз Волка, как удар хлыста, заставляли ее мобилизоваться. Сам Владимир тоже выкладывался на двести процентов. Он даже стал ночевать в клубе, переехал из дома Ларисы Степановны, чтобы быть ближе к месту съемок. Хотя оставалось подозрение, озвученное Олегом и Потапычем:
– Охренел мужик ночевать рядом с Красной Шапочкой, но не с нею вместе.
Плотве Красная Шапочка жаловалась:
– Волк, он так надо мной издевается, я то бегаю по болоту босиком, то цветы на двух этажах в особняке поливаю, то стараюсь не влюбляться в него…
– Кла-а-ас, – завидовала Плотва, пред тем как скинуть на планшет или зачитать следующий «ликбез» по актерской работе.
– Стоп! – скомандовал Лев Львович. – На сегодня все, всем спасибо.
Красная Шапочка поискала глазами Серого Волка, но тот моментально испарился, едва заслышав «Стоп».
В душе девушки царило непривычное смятение. Она чувствовала, что сегодня была не совсем убедительна во время съемки, а поэтому ничуть не удивилась, когда Лев Львович подозвал ее к себе.
«Сейчас устроит мне разнос», – подумала Красная Шапочка.
Лев Львович ни разу за время съемок не устраивал ей разноса, под его горячую руку попадали все, кроме Оли, даже Волк, и Красной Шапочке совсем не хотелось, чтобы чаша режиссерского гнева выливалась на ее.
Памятуя, что повинную голову меч не сечет, она твердо решила сразу же строить паппи-айз [13] , что придавало ее внешности трогательную умильность.
13
Паппи-айз – особый, как бы невинно-трогательный взгляд.
– Я была ужасна, да? – сказала Красная Шапочка с видом раскаявшейся молодой ведьмочки перед лицом строгого, но импозантного инквизитора. – Я…
– Что ты, что ты… – устало улыбнулся Брюковкин. – Ты, как ни странно, на высоте.
Он потянулся к полупустой чашке с чаем. Режиссер не пил ничего крепче зеленого чая с жасмином, что прекрасно сказывалось на его здоровье. Хотя раза три в день курил трубку.
– На тебе только фильм и держится, – добавил он, отхлебнув чайку.
– А как же Волк? – спросила Красная Шапочка, внутренне не согласная с подобным выводом, – склонность к самообману отнюдь не входила в число ее недостатков, и она прекрасно понимала, что уровень ее профессионализма и близко не лежал с виртуозной, с ее точки зрения, игрой Серова-Залесского.
– Волк крепкий профи, – ответил Брюковкин, – так сказать, рабочая лошадка проекта…
На секунду Красная Шапочка представила себе Волка, запряженного в телегу и меланхолично жующего траву, – и невольно улыбнулась, столь забавной вышла картинка.
– …но ты… – в голосе режиссера почувствовался неподдельный энтузиазм. – Ты – путеводная звезда проекта, ты – его душа, муза…
Внутренняя Богиня, откровенно приунывшая от отсутствия скрывшегося в бездонных глубинах души Разумея Занудовича, приподняла головку и засияла. Все вокруг внезапно расцвело яркими, психоделическими цветами, по небу стайкой пронеслись огнехвостые искрящиеся кометы…