Зато одна из последних порадовала сообщением: «Ригон Ривейра, квартерон, сорок девять лет, капитан двадцатки мечников. Высокий, среднего телосложения, волосы русые, глаза с зеленым отливом. Родимых пятен не имею, есть две крупные родинки в форме семерки на плече. Чем могу быть полезен лорду Орейо?» И тут я не сдержалась.

– Да-а-а-а!!!

Уголек, дремавшая на подоконнике, аж на пол свалилась. В глазах ее читалось: «Ну не дура ли? Чего орешь?» А я, как блажная, вальсировала по заваленной бумагами спальне в гостевом крыле и чувствовала себя практически всемогущей. Нашла! Нашла же! Сошлось! Рост, телосложение, цвет волос, глаз и, самое главное, родинки!

– Родинки-родинки-родинки-ура! Ну ура же, кошка! – ущипнула я пантеру за брылья. Та зашипела и ударила меня лапой.

Радовалась я, как оказалось, зря, потому что на мое письмо Ривейра с рассказом о сыне пришел ответ примерно следующего содержания: «А не пошли бы вы Лесом, уважаемый лорд? Я даже не помню девку, о которой вы говорите, и признать своим ее выблядка?!»

Почесав затылок, я предложила Ривейра денег, очень уж хотелось сделать приятное Алану. Письмо мое капитан проигнорировал. Я пересчитала все запасы в копилке и предложила больше, кастрируя внутреннюю жабу – семь золотых выходило. Как за полгода в зоне военных действий, да. Ответ пришел откровенно хамский, и меня понесло. Помню, у меня тогда еще месячные задерживались – не то от тяжелых тренировок, не то из-за ангины, но живот крутило, настроение прыгало, и, недолго думая, я забодяжила, по-другому не назвать, чудесный по своей убойности яд из паутинника и белены. Хмыкнула, представив, что возопил бы наш аптекарь при виде того, как я без маски, не ступкой, а голыми пальцами растираю в пыль сушеный гриб и на вкус определяю концентрацию белены в отваре, и пропитала бумагу получившейся дрянью. Конверт выбрала плотный, нарочному доплатила за скорость и вредность, а сообщение, написанное выцветающими чернилами, было предельно кратким: «Или признаешь сына, прибыв в Эйльру, или сдохнешь еще до конца месяца». Из чего яд, тоже упомянула, прекрасно понимая, что на противоядие у Ривейра денег нет.

В ближайший к замку городок капитан мечников прибыл вчера.

– Лаура, подожди секунду, – тихо окликнул меня Алан. – Я кинжал забыл.

– Растеряха! – упрекнула я.

– Так не потерял же! Две минуты.

Я спряталась за портьерой, Алан метнулся в свою комнату.

– Господин Тимар! Мы направляемся в Эйльру!

– Зачем? Что ей там понадобилось?

– Понятия не имею, она не сказала. Но пообещала, что к рассвету вернемся.

– Брыгова девка, а! Я предупрежу разъезды, чтобы вас не останавливали. И Алан, если с Лаурой что-то случится…

– Не волнуйтесь, я за ней присмотрю.

Оборвав разговор, Тимар отправил несколько сообщений патрулям, курсировавшим вдоль дорог. Детей проводят до Эйльры, передадут городской страже, а потом проследят за ними по дороге обратно.

Тимар лег обратно в кровать, но уснуть не получалось. Вертелся, вертелся, наконец встал, оделся и пошел к домоправительнице. Сонная старушка не столько удивилась, сколько испугалось ночному визиту, долго рылась в юбках, разыскивая запасные ключи, все пыталась что-то лопотать о приказе госпожи Лауры не соваться в гостевое крыло. О том, что своенравная сестричка третирует слуг, Тимар знал, но понимал, что перевоспитывать ее уже поздно, только против себя настроишь. Атмосфера вседозволенности, обеспеченная ей Йаррой, и занятость самого Тимара хозяйственными делами графства избаловали девчонку просто до безобразия. Благо, она совсем уж с катушек пока не слетала, в отличие от Галии.

Рассудив, что раз на контроль времени не хватает, Тимар решил, что необходима хотя бы слежка, и перекупил глядящего на Лиру щенячьими глазами слугу у гарнизонного рыцаря. За возможность находиться рядом с мелкой Алан докладывал о каждом ее шаге, включая пакости, которые Тим пытался нивелировать. Не всегда, правда, удавалось – как в случае с платьем Галии, ведь маленькая бесовка даже приятеля своего не посвятила в детали.

Неожиданно завязавшейся переписке Лиры с управляющим Гадейры Тимар удивился, но значения особого ей не придал – так, прочитал пару писем. Ну решила сестренка родителей Алана найти – Светлые в помощь, пусть играется в дознавателя. Сидит на месте, не хулиганит, а что запирается – так на здоровье. Тем более одна – Тим как-то проверил. И теперь, распахнув дверь спальни для высокородных гостей, подняв повыше трехрогий подсвечник, Тимар присвистнул – вся комната была завалена бумагами, письмами, схемами. Тюки, кипы, мешки, корзины выписок, отчетов, копий, стопки амбарных книг, самодельные карты на стенах, утыканные разноцветными булавками для шитья…

– Огобленеть!

Лошадей мы наняли у владельца таверны, Ворону я, по понятным причинам, оставила дома. Меня усыпленный Тим не хватится до рассвета, а вот конюхи, не обнаружив одной из кобыл, поднимут переполох. Они еще помнят тот зимний день, когда я сбежала из замка и нарвалась на мантикору. Особенно хорошо им запомнились плети.

Дожидаясь хозяина у стойки, я с интересом вертела головой – шутка ли, первый раз за воротами замка без сопровождения. Впечатления были, скажем так, не очень. И одна, без Алана, я бы в этот клоповник не сунулась, даже с арбалетом, даже с зажигательным амулетом, предусмотрительно спертым из оружейной. У мужчин, потягивающих дешевое пиво за грубо сколоченными столами, были физиономии каторжников, пробу ставить негде, как говорит Тим. Грязная одежда, грубое оружие, и в большинстве рожи, не обезображенные интеллектом. В замке Йарры такие не задерживались.

Алан поправил мой капюшон, плотнее стянув завязки. Обычно я отмахивалась, но сейчас благодарно кивнула. Положим, нам двоим эта толпа ничего не сделает, но задержать, прицепившись, смогут. На нас смотрели, но пока не трогали.

Подумав, я осторожно сунула в карман Алану пару серебряных монет – пусть сам за лошадей расплатится. Юноша насмешливо мне подмигнул, почувствовав руку в кармане брюк, и пригубил сидр. В ответ я показала язык.

Сам Алан, похоже, чувствовал себя тут как рыба в воде.

– Здесь еще ничего, – забросил он в рот горсть сырных сухариков. – Ты бы видела, какие кабаки в Лизарии.

– Какие? – заинтересовалась я. Стакан с яблочным пойлом стоял передо мной нетронутым. По-моему, его вообще никогда не мыли.

– Всякие, – нахмурившись, буркнул Алан, глядя поверх моей головы.

Я тоже хотела посмотреть, но юноша не позволил, удержав за плечо.

– Не надо, – покачал он головой, но я все-таки посмотрела. В дальнем конце зала трое наемников раскладывали на столе подавальщицу. Не торопясь, со вкусом глумились, разрезая на девчонке одежду и зажимая рот, чтобы не орала. Они что ее, прямо здесь?.. Фу! И не боятся ведь дурных болезней.