— Знаешь, мне давно не дает покоя один вопрос. Что произойдет с одним жалким рабом, если твое войско не победит Видо?

Ауриана помолчала несколько мгновений, переводя дыхание, щеки ее раскраснелись в пылу борьбы.

— Я не хочу говорить о нашем возможном поражении в битве — такой разговор отпугнет удачу.

— Ну хорошо, тогда я сам скажу то, что думаю. Дикари из войска Видо схватят меня и в одном из свойственных твоему народу приступов кровожадности пригвоздят к дереву в дар своему богу. Или, может быть, я окажусь более удачливым, и меня захватят мои соотечественники. В таком случае они замучают меня пытками до смерти за пособничество врагу.

— Или, может быть, одна знакомая тебе девица обернет на твою голову кубок с медом за то, что ты употребляешь слова, которые она не понимает!

Тогда Деций объяснил ей смысл слова «пособничество», и Ауриана подавила вздох разочарования. Он, оказывается, остался с ней не из-за нее самой, а потому что боялся, что его соплеменники обвинят его в предательстве.

Дни проходили за днями, сливаясь в один долгий день, заполненный трудами. Постепенно Ауриана начала, наконец, вникать в секреты ведения боя, научилась превращать свое отступление в начало атаки, заманивать противника в ловушку, заставляя раскрываться навстречу ее смертоносному клинку. Все было бы ничего, если бы не привычка Деция умалять ее успехи и способности, осыпая насмешками. На этой почве у них начали разгораться ссоры, когда оба сильно уставали друг от друга, и им надо было сорвать на ком-то свое раздражение.

— А теперь сосредоточь все свое внимание на моих действиях, я покажу тебе диагональный удар, — начал Деций свой урок в один из обычных дней. — Я молю всех богов, чтобы дух моего отца не наблюдал сейчас за нами. Потому что уже в пятнадцатый — или в шестнадцатый? — раз ты никак не можешь занять правильную позицию, — он схватил ее за плечи и придал ее телу нужное положение. — Вот так. А теперь делай то, что буду делать я. Чего только не приходится терпеть, чтобы выбраться на свободу!

Сначала она повторяла его движения неуверенно и неловко, но через некоторое время, поупражнявшись, у нее все стало получаться так, как надо.

— Немного лучше, но еще далеко до нормы. А теперь снова стань в стойку, — распорядился он.

Ауриана повиновалась.

«Еще далеко до нормы, — думала она. — Ну что же, может быть». Девушка не могла спорить с ним, потому что ей не с кем было сравнить свои успехи. Рядом никого не было.

— Ничего, пойдет. Но только вовсе необязательно придавать лицу такое зверское выражение! Противника надо пугать своим мастерством, а не выражением лица!

— Оставь меня в покое!

Но несмотря на свое раздражение, Ауриана знала, что в этом его замечании, как и в обучении в целом, было очень много разумного.

— А теперь изготовься к бою! — начал он урок на другой день. — Я — твой противник. Я тесню тебя, наступаю. И вот я уже считаю себя хозяином положения и готовлюсь нанести сокрушительный удар. Ты должна следить внимательно, и как только я подниму ногу, делая шаг вперед, — ты бросишься мне навстречу и нанесешь свой удар.

И он без предупреждения тут же молниеносно прыгнул к ней и нанес сильнейший удар, почти выбив деревянный меч из руки девушки. Но Ауриана опомнилась и начала лихорадочно отбиваться, неуклюже размахивая мечом. И все же, несмотря на неловкие движения, Деций должен был признать, что ее защита довольна надежна.

— Давай жми! Наседай! Атакуй! — приказал он.

Постепенно она начала теснить его, старательно выполняя те выпады, которым он ее уже научил. Деций все больше уступал ей, пятясь и защищаясь. И тут он вдруг неожиданно сделал выпад вперед, лихо преодолел ее попытки защитить себя и острием своего деревянного меча нанес ей удар в живот.

— Все! Ты — мертва или смертельна ранена!

Но Ауриана не обратила внимания на его слова; сжав зубы от боли, собравшись с силами, она с удвоенной энергией набросилась на него, начав снова теснить Деция. И вдруг во время выпада она почувствовала, как он схватил ее запястье и резко дернул по направлению движения ее корпуса. Ауриана упала лицом в траву.

— Это нечестно, это предательский подлый прием! — заявила она, задыхаясь от возмущения и обиды. Деций помог ей подняться, посмеиваясь над ней и вовсе не собираясь извиняться или оправдываться.

— Всякая война — это сплошное предательство. Твой противник вовсе не обязан сражаться по твоим правилам. Ты не права, если думаешь, что единственным оружием в схватке является меч. Ведь у твоего врага есть еще и руки, есть ноги и зубы, не говоря уже о том, что он может подхватить что-нибудь с земли и использовать это в качестве оружия. Ты слишком сблизилась с противником, и он воспользовался своим преимуществом. А как ты думаешь, в чем еще была твоя ошибка?

— Я на мгновение потеряла равновесие, и ты воспользовался этим.

— Я использовал твою собственную энергию против тебя. Ведь я почти ничего не делал — просто оставался бдительным и выжидал. Все, что я сделал, исходило из твоих собственных действий и явилось их закономерным итогом. Я забыл самого себя и как бы влез в твою шкуру. Я ощущал твою ожесточенность и ослепленность яростью и просто передвигался туда, где тебя не было, чтобы уйти от твоих ударов.

Они попили воды и посидели в полной тишине, следя взглядами за коршуном, кружащим над незримой падалью, лежащей где-то внизу.