Григоренко задумался: «Солидный мужчина, а домой принес канистру молодой человек. Неужели Иринка что-то напутала?»

Комашко, оказывается, еще был на работе: проверял, как обеспечена материалами на строительстве вторая смена. Разыскав его по телефону, Григоренко попросил зайти.

— К вам сегодня утром приходил представительный мужчина с канистрой? — спросил Сергей Сергеевич, едва Комашко переступил порог.

— Нет, что-то не припомню... — ответил тот.

— Прошу все-таки вспомнить.

Комашко задумался, подошел к окну.

— Нет. Не помню, — повернул он голову к Григоренко. — Никого не было.

— Что-то не так, — встал Григоренко. — Ведь есть люди, которые видели этого человека с канистрой и подтвердят, что он был у вас в кабинете.

— Сергей Сергеевич, с какой стати этот допрос? — поднял недоуменно глаза Комашко. — Я ничего не понимаю. Кто приходил? С какой канистрой? Не забывайте, что нам и дальше вдвоем руководить комбинатом. А вы позволяете себе такое...

— Я тоже часто думаю именно об этом — как нам вместе работать? Прежде всего мне необходима уверенность в честном отношении ко мне с вашей стороны. Но вы не хотите признаться даже в очевидном...

— У вас скверное настроение. Я лучше пойду.

— Идите.

Григоренко нервно заходил по кабинету. Потом снял трубку, набрал номер телефона Громова и все рассказал ему. После разговора с секретарем горкома у Сергея Сергеевича было почему-то такое чувство, что Громов ему не поверил.

На следующее утро Григоренко отправил спирт с шофером в медпункт.

Остап Белошапка с раннего утра на мойке. Сегодня решается ее судьба: что покажет пробный пуск? Пойдет ли? Будет ли хорошо отмывать отходы?

Вот уже собрались почти все руководящие работники комбината. Только Григоренко почему-то задерживается.

Комашко расхаживает вдоль длинного корыта мойки и о чем-то сосредоточенно думает. Остапу хочется подойти к нему и спросить: верит ли главный инженер в то, что все будет в порядке, что вся эта огромная груда гранитных отходов превратится в щебень? Но он не решается. Как подойдешь, когда Комашко так зло посматривает на него. С той поры, как Остап стал работать прорабом, Комашко постоянно бранит его...

Наконец пришел Григоренко. Лицо строгое, озабоченное.

«Директор тоже волнуется, — отметил про себя Остап. — Оно и понятно: в случае неудачи — с него три ставки вычтут... Да разве дело в этом! Погорит, как швед, наш директор!.. С меня ведь что возьмешь? Хотя главный виновник я! Это я убедил директора, убедил настолько, что он самолично принял решение строить мойку... Ну, лежали миллионы кубометров отходов многие годы — полежали бы и еще! Не испарились бы! А теперь...»

Заработали электромоторы, побежали ленты транспортеров, загудела мощная помпа. Самосвал высыпает в бункер гранотходы. Однако они никак не идут на транспортер. Приходится толкать их лопатой, ломом. Потом приспособили для этого пожарный багор. Наконец отходы попадают в корыто, и мойка выдает первые килограммы мелкого щебня.

Остап взял полную горсть камешков и почему-то понюхал их. Странно — они пахли хлебом. Или ему показалось? Нет, нет — действительно. Такой запах нельзя забыть. Он помнит его с детских лет. Он ничего не ел несколько дней, перед тем как попасть в детдом. Тогда-то одна женщина и дала ему ломтик черного ржаного хлеба. Запах этого хлеба навсегда остался в памяти Остапа. Теперь эти камешки тоже пахнут ржаным хлебом. Удивительно!..

— Что, Остап, доволен? — спросил Григоренко.

— Конечно, доволен и очень рад.

— Еще рано радоваться, — сказал Комашко.

— Это почему же? — спросил Остап.

— Вот принесут анализ из лаборатории — увидите почему, — ответил Комашко и отошел в сторону.

Стали ждать. Курили, разговаривали обо всем, только не о мойке. Неожиданно к Остапу подошла Зоя. Протянула руку:

— Поздравляю тебя, Остап. С победой!

— Благодарю, — смутился Остап, пожимая дрогнувшую в его ладони руку. — Но, пожалуй, с поздравлениями действительно надо повременить. Что-то твой благоверный недоволен.

— Ты не обращай на него внимания, Остап. Он такой...

Зоя хотела что-то добавить, но заметила мужа, который подходил к ним. Комашко улыбнулся, прищурив глаза.

— Значит, ты тоже пришла? Это хорошо, что так интересуешься нашим производством. Нравится тебе?

— Да. Нравится. Только вот Белошапка говорит, что ты вроде чем-то недоволен.

— Разве дело в том, доволен я или нет?.. Ну, вот и анализы уже несут.

На бумажке было написано, что щебень не отвечает государственным стандартам. Загрязнен больше допустимой нормы.