– Давайте все успокоимся,– Это поднялась на ноги Кларк.– Она попросила прощения. Мы должны дать ей шанс.

Беллами удивленно уставился на нее, ожидая всплеска негодования – ведь именно Кларк первой заподозрила Октавию,– но не почувствовал ничего, кроме благодарности.

– Нет.– Голос Грэхема звучал жестко. Когда он обвел взглядом собравшихся, в его глазах полыхало не только отраженное пламя костра. Он повернулся к Уэллсу, который уже стоял рядом с Кларк: – Помнишь, ты говорил, что нужен какой-то порядок? И мы должны навести этот долбаный порядок любым путем.

– И что ты предлагаешь? – спросил Уэллс.

Грэхем улыбнулся. Беллами показалось, что тот опрокинул ему на голову ведро ледяной воды. Держа Грэхема в поле зрения, он поспешно подошел к Октавии, обнял ее и шепнул: «Все будет нормально».

– Очень жаль,– сказал Грэхем, поворачиваясь к Беллами и Октавии,– но у нас нет выбора. Из-за нее жизнь Талии в опасности. Мы не можем дать ей шанса. Октавия должна умереть.

– Что? – поперхнулся Беллами.– Ты чокнулся, что ли?

Его взгляд заметался по лицам. Беллами ожидал, что ребята тоже будут возмущены, но лишь некоторые из них потрясенно смотрели на Грэхема. А многие даже кивали.

Октавия дрожала, как осиновый лист, и Беллами шагнул вперед. Он скорее испепелит эту планету, чем позволит кому-нибудь приблизиться к его сестре.

– Будем голосовать? – выставив вперед подбородок, кивнул в сторону Уэллса Грэхем.– Это ж ты ратовал за то, чтоб на Земле снова была демократия. Мне кажется, это правильно.

– Я вовсе не это имел в виду,– отрезал Уэллс, с лица которого ушла сдержанность, обычно свойственная политикам. Сейчас его черты были искажены гневом.– Мы не будем устраивать голосования по поводу убийств.

– Почему нет? – вздернул брови Грэхем.– Что хорошо для твоего папочки, подойдет и для нас.

Толпа одобрительно загудела, и Беллами, услышав это, вздрогнул и закрыл глаза. В подобной ситуации он сказал бы слово в слово то же самое, что говорил сейчас Грэхем, но только для того, чтоб поддеть Уэллса. Он, Беллами, вовсе не хочет кого-то на самом деле убивать.

– Совет не казнит людей для развлечения,– в голосе Уэллса звучала ярость.– Чтобы человечество не погибло, приходится прибегать к экстраординарным мерам. Иногда они бывают жестокими,– Уэллс сделал паузу.– На Земле мы можем сделать все иначе. Лучше.

– И что? – зарычал Грэхем.– Предлагаешь нашлепать ее по попке, а потом взять со всех честное-пречестное слово не нарушать правила?

Послышалось несколько сдавленных смешков.

– Нет,– тряхнул головой Уэллс,– должны быть какие-то последствия, тут ты прав.– Он набрал в грудь побольше воздуха.– Изгоним их из лагеря.

Голос Уэллса звучал твердо, но, когда он повернулся к Беллами, в его глазах была написана странная смесь боли и облегчения.

– Изгоним? – переспросил Грэхем.– Чтобы они могли тишком пробираться сюда, когда им заблагорассудится, и тырить у нас что плохо лежит? В жизни большей хренотени не слышал.

Беллами открыл было рот, но его слова потонули во все усиливающемся гуле голосов. Наконец девушка (вроде бы она с Уолдена, подумал Беллами), поднялась и закричала, перекрывая общий шум:

– Кажется, Уэллс дело говорит.– Все замолчали и повернулись к ней.– Только пусть они пообещают никогда не возвращаться.

Беллами крепче обнял обмякшую Октавию, улыбнулся ей и кивнул:

– Мы уйдем на рассвете.

Странно, он же с самого начала собирался уйти. Почему же теперь испытывает не облегчение, а тревогу?

Огонь догорел, и ночь накрыла лагерь, словно плотным одеялом, приглушая шаги и голоса. Под этим покровом темные тени, держа в охапке одеяла, разбредались по поляне кто куда. Другие смутные фигуры пробирались к палаткам.

Беллами устроил для Октавии временное лежбище на короткой стороне поляны, возле обломков челнока. По молчаливому согласию, они решили не проводить эту ночь в палатке. Октавия свернулась калачиком на своем одеяле и закрыла глаза, хотя ясно было, что она не спит. Оба они недавно ходили с Кларк в лес за лекарствами, и эта экспедиция вышла очень уж напряженной. Никто не сказал ни слова, но Беллами все время чувствовал на своей спине пристальный, сверлящий взгляд Кларк.

А теперь он сидел возле Октавии, прислонившись спиной к дереву, смотрел в темноту и пытался осознать тот факт, что завтра они навсегда покинут лагерь. Это было непросто.

Из темноты возникла фигура и направилась к ним. Уэллс. На плече у него висел лук Беллами.

– Привет,– тихо сказал Уэллс, когда Беллами поднялся ему навстречу.– Мне жаль, что все так вышло. Я понимаю, что изгнание – это жесткая мера, но я просто не знал, как еще поступить.– Он вздохнул.– Я уверен, Грэхем на самом деле собирался убедить их в том, что… – Тут его взгляд упал на Октавию, и он замолчал.– Не то чтобы я не стал этому мешать, но нас только двое, а их много.