Шрифт:
Я не люблю выходить из театра, не люблю антрактов - вообще мне не нравится быть на людях. На людях хорошо себя чувствуют начинающие знаменитости - все на них оглядываются и подталкивают друг друга локтями. А когда ты идешь и тебя никто не замечает, появляется ощущение, что ты необязательна.
– Девушка, извините, пожалуйста...
– Кто-то меня все-таки заметил. Я обернулась и увидела Ива Монтана. «Сейчас спросит, где Третьяковская галерея», - догадалась я.
– Где вы взяли ваш билет?
– спросил Ив Монтан.
– Мне его подарили.
– Кто?
– Блондинка.
– Я хотела добавить «красивая», но передумала.
– Она еще что-нибудь говорила?
– Да. Она сказала, что посмотрит спектакль в лучшем составе.
Что ж, может быть, блондинка не любит уродливых красавцев, а предпочитает красивых красавцев или уродливых уродов. Чистота стиля.
Мы вышли на улицу. Весь июль и первую половину августа шли дожди. А так как природа все уравновешивает, то на вторую половину пришлась вся жара, причитающаяся лету. Было так душно, что плавился асфальт.
– А как отсюда добраться до Третьяковки?
– поинтересовался Ив Монтан.
«Наконец-то дождалась», - с удовлетворением думала я.
– Вы приезжий?
Все, кто приезжает в Москву из других городов, сейчас же бегут в Большой театр или в Третьяковскую галерею, даже если это им совершенно неинтересно.
– Приезжий, - сознался Ив Монтан.
– Откуда?
Я думала, он скажет «из Парижа».
– Из Средней Азии, - сказал Ив Монтан.
– А зачем вам Третьяковка? Вы любите живопись?
– Нет. Я хожу смотреть туда одну картину, «Христос в пустыне».
– Крамской, - вспомнила я.
– Наверное. Там Христос сидит на камне, а я перед ним на диванчике. В такой же позе. Посидим вместе час-другой, начинаем думать об одном и том же.
– О чем?
– Так. О себе, о других.
– А о ком вы думаете лучше - о себе или о других?
– Конечно, о себе. Вам в какую сторону?
– Мне все равно, - сказала я. Мне действительно было совершенно безразлично.
Мы смешались с толпой и пошли в непонятном для себя направлении. Может быть, у Ива Монтана тоже было развито стадное чувство.
– Нравится вам Москва?
Этот вопрос обязательно задают иностранцам, а иностранцы обязательно отвечают, что больше всего им понравились простые люди.
– Город - это прежде всего люди, - ответил Ив Монтан. Он держался как иностранец на Центральном телевидении.
– Я люблю тех, кто меня любит. В Москве меня не любят. Поэтому мне больше нравится Киев.
– Мещанский город!
– высокомерно сказала я.
В Киеве живет моя родственница - настоящая мещанка. Когда я приезжала к ней на каникулы - заставляла меня наряжаться на базар.
– Мещане в свое время умели жить медленно и внимательно, - сказал Ив Монтан.
– Сейчас этого не умеют. Все торопятся. А зачем?
– Чтобы успеть на свой поезд. В долгую счастливую жизнь.
– Когда торопишься, быстро устаешь. А чтобы жить долго, надо совсем другое.
– Что же надо?
– Заниматься спортом. Плавать.
– И все?
– разочарованно спросила я.
– Вам мало?
– Конечно. Кроме спорта, существуют наука, искусство, политика...
– Спорт - это и наука, и искусство, и политика. В борьбе побеждает сильнейший, в беге быстрейший. Красиво дерутся, красиво бегут. Судят беспристрастные судьи. Выигранное соревнование - это мгновение плюс жизнь.
– А я физкультурную форму всегда забывала, - с сожалением вспомнила я.
– А чем вы занимаетесь?
– спросил Ив Монтан.
– Ничем. Я себя не нашла.
– Зачем вам себя искать? Вы уже есть.
– Думаете, этого достаточно?
– Вполне достаточно: умная, молодая, красивая...
– Умная и молодая - правильно, - подтвердила я.
– Но не красивая. У меня психология не та.
– Непонятно.
– У красивых одна психология, а у некрасивых другая, - объяснила я.
– У меня та, которая у некрасивых.
– Что же это за психология?
– Как бы вам объяснить... Бывают зрители благодарные, а бывают неблагодарные. Для них и пьесу пишут, и декорации рисуют, и актеры стараются, а они сидят нога на ногу, будто так и должно быть. Все для них в этой жизни - и города для них поставлены, и моря налиты. Понимаете? А я совсем другой зритель. Вот луна на небе - я ей ужасно благодарна. Вы со мной разговариваете - я просто счастлива.
– Вам правда не скучно?
Ив Монтан почему-то задержался на этой мысли, хотя меня больше интересовала другая.