Обобщим: трансъевропейскую культурную карту надо строить сквозь призму различий частей единого, не как некую гомогенность, а как «родственную гетерогенность». Европейская культура функционирует в «соединительно-разрывном» режиме своих различных частей, и обе части равно важны для поддержания единого культурного поля.

И последняя тема – о роли «общего языка» – lingua franса. Каковы возможности «общего языка» с точки зрения идеи «идеального трансфера»? С одной стороны, «общие языки» обнаружили выдающуюся роль в истории культуры в распространении общих культурных нормативов, теорий, концепций, текстов, культурного наследия. С другой стороны, «общий язык» вносит дополнительные «помехи» при переносе в другой ареал, происходят как бы изменения двойного порядка. То есть континуитет возникает, но двойной перевод влечет за собой усиление сложности для укоренения оригинальных смыслов в другом контексте и вступления их во взаимодействие со смыслами контекста восприятия.

В Западной Европе и в Европе Восточной (за исключением ряда стран) выдающуюся роль сыграли разные «общие языки». На Западе – латынь, перенявшая цивилизаторскую роль древнегреческого языка, а со времен Ренессанса, формирования национальных европейских языков, ведущая роль все больше переходит, после итальянского, к французскому и немецкому языкам, особенно с эпохи Просвещения.

На Востоке «общим языком» становится «общий язык» на кириллице, связанный с византийско-греческой культурой, которая укореняется в Москве через непосредственную работу при царском дворе переводчиков-греков, и через болгарскую переводную литературу. Со времени активной рецепции культуры Просвещения в Москве и в поднимающейся новой столице – Санкт-Петербурге «общими языками» культурной элиты и складывающихся основ русской науки Нового времени становятся французский и немецкий. Эта ситуация преобладает вплоть до культурного «обвала» Октябрьской революции 1917 г. Русская культура, кроме официозной, уходит со сцены; в этот период наиболее активно преподается немецкий язык, с 1960-х годов – английский. Возвращается русская культура в мировой контекст, когда уже произошла смена. Французский и немецкий продолжают играть важную роль в переносе гуманитарного знания, теорий, концепций, но безусловный приоритет в общественной, экономической, международной роли принадлежит языку глобализации – английскому. Его сфера – это в значительной мере вся область прагматики, технологической и экономической. Происходит сужение гуманитарной сферы и функции английского языка, хотя именно прагматические интересы побуждают и писателей, и ученых публиковаться в первую очередь на английском языке, предпочтительно в США. В эпоху глобализации по-американски, формирования новой всемирной «экономистичной» (а не культурной) реальности, засилья массовых информационных технологий, возникновения электронно-виртуальной «культуры» сокращаются и возможности гуманитарных областей и художественного творчества, подменяемого поп-культурой в разных ее вариациях. Приходится констатировать, что глобализация по-американски, в немалой степени затронувшая и европейские страны, ограничивает возможности собственно «культурного трансфера». С уменьшением различий в культуре уменьшается и энергия взаимообмена.

Говоря о пантеоне, мы оперируем метафорой. В принципе, сколько бы ни был велик пафос борьбы за «точность» литературоведческой науки, пополнение понятийного ряда метафорами – дело не подконтрольное и неизбежное. На мой взгляд, лишь бы метафора обладала достаточной историко-культурной и смысловой емкостью и глубиной, приемлемой для ее аналитической разработки. С этой точки зрения «Литературный Пантеон» выглядит достаточно привлекательно.

В самом деле, что такое пантеон? Согласно словарному определению, пантеон означает: храм, посвященный всем богам, или совокупность богов какой-либо религии. Очевидно, что оба определения вполне соотносятся с предметом обсуждения, лишь с той разницей, что в данном случае речь идет, главным образом, о формировании храма чужих «богов культуры», вошедших в состав своей культуры. Впрочем, такое явление известно архаическим имперским культурам, вводившим чужих богов в свои пантеоны. Иными словами, практика современной культуры контурно воспроизводит схему операций, которые осуществлялись архаическими культурами в сфере высших мифологических авторитетов и ценностей.

Итак, литературный пантеон – это совокупность (не система!) высших художественных, философско-эстетических авторитетов, персонализированных в виде отдельных писательских имен, их корпусов творчества или даже отдельных произведений, получивших статус эмблематических образов культуры-донора и внутренних ценностей культуры-реципиента. Возникновение инонациональных пантеонов в каждой культуре – это плод естественного расширения культурной коммуникации, которая отражает как принцип единства становящегося мирового культурного процесса, так и принцип взаимодополнительности культур/цивилизаций.

Если развивать исходную метафору, то пантеон можно представить в виде трехмерного пространства храма-пирамиды. Вспомним, что пирамида – исходная архетипическая форма всякого храма; напоминание об этом присутствует в виде портика в классической архитектуре (например, портик французского национального Пантеона в Париже).

Горизонтальное сечение: это полный набор «богов» – персоналий, сакрализованных культурой. Вертикальное сечение в виде конуса в несколько ярусов сужается к острию, а точнее сказать, к верхней площадке, где располагаются высшие ценности. (Абсолютная точка острия пирамиды может принадлежать только верховному божеству той или иной религии, срезанная ее вершина говорит о профанном характере ценностей пантеона культуры.) Пантеон имеет временную, хронологическую глубину: одни имена могут уходить вглубь, другие выдвигаться из глубин к современности, точно так же могут происходить движение по вертикали и смена лидеров на вершине пирамиды. Иными словами, в построении пантеона одновременно работают синхронный (относительно постоянные ценности) и диахронный аспекты (историческая изменчивость интересов, смена культурных, эстетических парадигм, влекущая за собой утрату актуальности одних и реактуализацию других имен). Боги рождаются, стареют, низвергаются, умирают, возникают снова и снова. Ошибочно было бы представлять себе литературный пантеон в виде «смиренного кладбища», там кипит жизнь, господствует дух конкуренции…

Наверное, можно утверждать, что в памяти мировой культуры существует верховный пантеон, хранящий «богов» мировой литературы – эмблемы всемирной цивилизации. Естественно, в локальных цивилизационных ареалах состав такого абсолютного пантеона может иметь разночтения, но, при всех различиях, по мере становления мирового цивилизационного процесса его состав тяготеет к уменьшению подобных различий. Его можно назвать «эталонным» или «консервативным» пантеоном, отражающим устойчивость начинающей складываться в XVIII–XX вв. всемирной культурной нормативности.

При этом каждая цивилизация имеет свои собственные специфические пантеоны, а они имеют свои отличия в составляющих эти цивилизации различных ареалах, культурно-литературных общностях, национальных культурах. В то же время на каждом из упомянутых уровней, помимо локальных или национальных пантеонов, возникают инонациональные пантеоны, что отражает множественность связей культуры-реципиента с различными цивилизациями и составляющими ее культурами.

Например, в русской культуре, помимо пантеонов, отражающих ее связи, скажем, с культурами Востока или Нового Света, существуют пантеон европейской цивилизации в целом, пантеоны ее отдельных ареалов: западноевропейский, центральноевропейский, северноевропейский, восточноевропейский, южноевропейский; пантеоны европейских культур, объединяемых по культурно-языковому принципу: германский мир, романский мир, славянский мир и т. п., и, наконец, пантеоны отдельных европейских культур.