Возвращаясь еще раз к основному вопросу и ответу статьи Шеллинга, мы прежде всего подчеркнем, что невзирая на кантовскую форму вопроса и ответа, по содержанию статья проникнута духом рационализма, и в его направлении, и на его фундаменте воздвигаются главные аргументы Шеллинга. Самый ответ формально есть ответ рационалистический, в котором формальное отрицание возможности философии истории тесно связано с признанием факта существования истории: априорная история только потому и «невозможна», что история по своему существу апостериорна. Но это, скорее, недостаточно широкий взгляд на философию, чем недостаточное понимание истории, как науки, и ее метода. В самом деле, объект философии, по Шеллингу, действительный мир, – можно ли философии отказаться от рассмотрения апостериорного в нем по своим методам и со своими приемами? Разве философское и априорное тожественны, и разве не может быть апостериорной философии? А самое главное, как мы приходим к априорному? Припомним, что рассуждения Шеллинга начинаются с указания на математический метод, как на метод создающий науку , но что такое априорное в математике? Даже Кант допускал наличность в математике интуиции, и пространство и время для него были априорными интуициями. Правда, здесь лежит, может быть, самый большой из высказанных Кантом парадоксов, – эти интуиции были у него чувственными интуициями. Но с другой стороны, Шеллинг как раз в учении об интуиции свел всю кантовскую критику к нулю. И мы у него находим замечательное разъяснение априорного [802] .

«У нас есть, – говорит он, – способность свободно повторять действия духа в интуиции и различать в ней необходимое от случайного. Без этого различения все наше познание было бы исключительно эмпирическим. Следовательно, способность априорных понятий есть то, что дает нам возможность выйти из состояния слепой интуиции. Но эти понятия сами суть не что иное, как первоначальные интуиции (Anschauungsweisen) духа». Итак, совершенно ясно, что «априорные понятия» конституируются нами на основе априорной интуиции, возникающей по поводу интуиции эмпирической. Шеллинг называет этот способ «образования» априорных понятий «абстрагированием». Но если такова природа «априорного», то остается совершенно непонятным, почему не быть философии истории, как «априорной истории»? Более того, поскольку философия есть область априорного в смысле исследования и описания идеально интуитивного, постольку историческое в ней играет роль принципов и начал. «История» сознания есть содержание «первой философии». Таким образом философия в основном сама становится исторической философией. И если до Шеллинга философия истории все же была философией, то теперь подготовляется момент, когда Гегель может сказать, что философия истории есть сама «история» [803] .

Защита диссертации

Сегодня назначен в 1 час дня в новом здании Московского университета публичный диспут, на котором магистрант Густав Шпет будет защищать диссертацию под заглавием «История как проблема логики. Критические и методологические исследования. Часть I. Материалы», написанную им для получения степени магистра философии (Русские ведомости. 1916. № 106. 9 мая (понедельник). С. 2).

Диспут Г. Г. Шпета

Вчера в университете состоялся диспут Г. Г. Шпета. В качестве диссертации была представлена книга: «История как проблема логики. Часть I. Материалы». В краткой речи перед диспутом диссертант подчеркнул, что он стоит на почве положительной философии, ведущей свое начало от Платона и имеющей своим предметом конкретное цельное знание, а не отрицательной, наиболее сейчас распространенной, самым ярким представителем которой является Кант. У нас традиции положительной философии живы в учениях Юркевича, Влад. Соловьева, кн. С. Н. Трубецкого, Л. М. Лопатина.

Выступивший первым официальным оппонентом Г. И. Челпанов является и ближайшим учителем диссертанта. Он высказал свою радость, что может теперь и сам поучиться у своего ученика. За работой его он признает чрезвычайно большое значение, и его возражения, довольно существенные, касались преимущественно подробностей работы: невыдержанности плана, излишних подробностей, пропусков, неясностей и т. п. Многого ждали от встречи философа-диссертанта со вторым оппонентом, историком Р. Ю. Виппером, но эти ожидания не вполне оправдались. Оппонент свои возражения направлял главным образом с точки зрения исторической разработки материалов, диссертант же стоял на почве философской обработки понятий. Часто не хватало общего языка. Но крупный интерес работы был признан и этим оппонентом. Третий официальный оппонент, В. Ф. Эрн, сделал ряд замечаний, подчеркнув свою высокую оценку работы диссертанта. Неофициальным оппонентом выступил В. Н. Ивановский. В определении факультета были указаны недостатки работы, те же, что и проф. Челпановым, и подчеркнута и важность и новизна темы, и самостоятельность мышления, и смелость открытого примыкания к рационализму. Защиту диссертации декан назвал блестящей. Присуждение искомой степени магистра было встречено дружными аплодисментами. Диспут затянулся до 9-ти часов вечера (Русские ведомости. 1916. № 107. 10 мая (вторник). С. 4).

1. Господствующая в наше время философия есть философия отрицательная, она не дает благоприятных условий для разрешения исторической проблемы.

2. История как эмпирическая наука, а равным образом и философия истории имеют свой предмет в процессах действительности; историка занята методами исследования в науке, а логика и методология истории – методами научного изложения.

3. Методологически полезно выделить в качестве переходной стадии от прагматической истории к истории научной стадию истории философской, непосредственно переходящей, с одной стороны, в науку историю, с другой стороны, в философию истории.

4. Характеристика XVIII века как века «неисторического» предвзята и не соответствует фактам.

5. Французское Просвещение дает примеры «философской истории», по крайней мере, по замыслу.

6. Эмпиризм не мог дать оснований для решения логической проблемы истории, так как сам эмпиризм есть проблема в широком смысле историческая.

7. Рационализм Вольфа ставил в общем виде проблему исторического познания как проблему познания единичного.

8. Более частную и точную форму проблема исторического познания находит у Хладениуса, который не только отделяет единичное от опытного в узком смысле, но ищет, кроме того, логически специфического объяснения для исторического процесса.

9. Principium rationis лейбнице-вольфовской философии не следует отожествлять ни с pr. causae, ни с pr. cognoscendi.

10. У Канта теряется рационалистическое значение термина ratio.

11. На почве рационализма возникает ряд опытов не только «философской истории», но и прямо логической рефлексии над методологическими проблемами истории.

12. Гердеровская философия истории в своих принципиальных основах тесно примыкает к докантовскому рационализму.

13. Кантовская идея философии истории обозначает прямой отказ от теоретического обоснования исторической методологии, так как философия истории у Канта опирается на принципы практической философии.