А затем вновь пришедший заговорил. Это был увлекательный рассказ, рассказ об Исчезнувшем Принце, и Марко постарался придать повествованию наивозможную достоверность. Да он и не смог бы иначе. Он же знал, в отличие от остальных, что все было именно так, как он рассказывал. И он знал Самавию как никто из них. С семи лет он рассматривал с отцом ее карты, он мог бы свободно ориентироваться в любой части страны, где бы ни очутился, в лесах или на горах. Он знал там каждую большую дорогу и узкую тропинку, а в столице Самавии, Мельзаре, мог бы найти любую улицу с завязанными глазами. Он знал там все крепости, церкви и дворцы, где жили богачи, и кварталы бедняков. Однажды отец показал ему план королевского дворца, и они вместе долго изучали его, пока мальчик наизусть не затвердил, где какие апартаменты и коридоры. Но об этом он не рассказал. Это относилось к тому, о чем надо молчать. Однако о горах, изумрудных бархатных лугах на склонах этих гор, кончающихся у самых голых каменистых вершин, он мог говорить и он рисовал перед мысленным взором слушавших широкие равнины, где табуны вольных, необъезженных скакунов паслись или мчались, раздувая ноздри, жадно впитывая ветер свободы. Марко описывал плодородные долины, по которым текли чистые, прозрачные реки и тучные стада овец приникли к зеленой, сладкой, сочной траве. Марко рассказывал обо всем этом, потому что мог правдиво объяснить, откуда почерпнул эти сведения.

— Ты прочел о Самавии в одном выброшенном, разорванном журнале, — сказал он Рэту, — но в бесплатной библиотеке много номеров этого журнала и там напечатана не одна статья о Самавии. Автор их утверждает, что это одна из самых прекрасных стран, которые он когда-нибудь видел, и одна из самых богатых природными ресурсами.

Ребята, сидевшие перед ним и Рэтом, ничего не знали о плодородии почв и вообще о других странах. Они знали только трущобы Лондона, его грязные дворы и улицы. Они были невежественны и грубы и как с самого начала пялились на Марко, так теперь слушали его, вытаращив глаза. А когда он стал рассказывать о самавийцах, которые несколько столетий назад были настоящими великанами и охотились на диких лошадей, ловили их и приручали каким-то особым волшебным способом, ребята разинули рты, ведь такие рассказы способны увлечь воображение любого мальчишки.

— Дьявол меня побери, хотелось бы поймать такого ко-няшку! — воскликнул один из них, и его дружно поддержали другие голоса.

А когда Марко стал повествовать о лесах без конца и края, о пастухах и погонщиках стад, которые играли на свирелях и слагали песни о подвигах и высоких деяниях и мужестве, ребята заулыбались от радости, даже не сознавая, что улыбаются. В этом заброшенном, булыжном колодце, окруженном бедными домами, рядом со старым, забытым кладбищем они слышали шелест зеленых кустов, в которых гнездились птицы, легкий посвист летнего ветерка в прибрежных травах, веселое журчанье говорливых ручьев. И все это они представляли, когда Марко рассказывал об Исчезнувшем Принце, потому что принц Айвор тоже любил рощи и лесистые горы и жизнь на вольном воздухе. А когда Марко живо изображал, как высокий, сильный, молодой принц едет верхом и все радуются при виде него, мальчишки опять безотчетно улыбались от восхищения.

— Да, вот если бы он не потерялся! — опять кто-то крикнул из них.

А когда Марко рассказал, как плохо стало самавийцам от постоянных междоусобиц и притеснений, мальчишки тоже начали вздыхать и волноваться. Но вот он дошел до эпизода, когда вооруженная толпа ворвалась во дворец и стала требовать, чтобы король сказал, где принц, и услышала ответ короля. Конечно, мальчишки не пожалели ругательств и разных скверных слов.

— Этот старый черт спрятал его куда-нибудь, в какой-нибудь подвал или же убил его до смерти — вот что он сделал! — зашумели они наперебой. — Вот если бы мы там оказались, то выдали бы королю как следует, чтобы не очухался.

— А принц просто взял да ушел чуть свет из дворца, да еще песню распевал. Обдурил он их всех, вот что, и сбежал.

И то, что прекрасный принц вышел на свет Божий, да еще с песней на устах, их особенно воодушевляло, и крепкие выражения стали чрезвычайно крепкими.

А уж как они горевали, и печалились, и возмущались, услышав, что пастух нашел принца полумертвым, одного в лесу. Значит, ему в спину нож всадили, напали сзади, трусы, и чуть до смерти не зарезали! Ой-ёй, — стонали мальчишки хором, — хотели бы они подоспеть вовремя, они бы показали этому гаду-убийце где раки зимуют. Они бы уж не спустили ему.

Рассказ Марко взбудоражил мальчиков донельзя. Они словно видели все собственными глазами, и в жилах у них закипела кровь. Им хотелось бороться за идеалы, о которых они ничего не знали, стать участниками событий и помочь всем благородным принцам на земле, которые готовы совершать великие и добрые деяния. Мальчишки, сидящие на булыжной площадке, забыли об окружающем, они существовали сейчас в другом, романтическом мире, и прекрасные принцы с их великими делами были для них гораздо ближе, чем этот булыжник, и гораздо, гораздо интереснее.

А тот эпизод, когда принца тайком перевозили через границу под бараньими шкурами! Мальчики, замерев, слушали Марко. Вдруг пастуха поймают! Марко, сам увлеченный рассказом, говорил очень живо, словно все это совершалось вот сейчас, сию минуту. У него было такое чувство, словно он впервые повествует о тех событиях взволнованным слушателям и сам был весь во власти воображения, а сердце молотом стучало в груди, как у пастуха, которого стражи остановили на границе, осведомляясь, что за поклажу он вывозит из страны под бараньими шкурами.

А потом еще добрые монахи! Марко пришлось по ходу повествования объяснить, кто такие монахи, и, когда он рассказывал о тишине, царящей в старинных, одиноко стоящих монастырях, о их огражденных высокими каменными стенами садах, полных цветов, о немощных, которых здесь лечат, о мудрых старцах, которые хранят обет молчания, и о солнце, золотящем своими лучами купола и кресты, мальчишки недоуменно переглядывались. Они мало что могли понять, но красочный рассказ все равно доставлял им большое удовольствие.