— Ну разве я не похож на крысу? — спросил горбун, внезапно остановившись.

— Ты намеренно ей подражаешь, — ответил Марко, — и делаешь так, чтобы развлечься!

— Ну не так чтобы совсем для развлечения, — ответил Рэт. — Я себя так чувствую. Все остальные — мои враги. Я гад. Но я не могу драться и не смогу защитить себя, разве только буду кусаться. А кусаться я умею.

И, ощерившись, он показал два ряда острых, сильных белых зубов, причем они были острее на концах, чем это обычно свойственно людям.

— Я кусаю отца, когда он приходит домой пьяный и начинает меня бить. И я однажды так его куснул, что он надолго запомнил.

Рэт рассмеялся пронзительным, резким смехом.

Rat— крыса (англ.).

— И три месяца он остерегался меня бить, даже пьяный, а он пьян всегда.

И засмеялся еще резче и пронзительнее.

— Он, между прочим, благородного происхождения, джентльмен, а я сын джентльмена. Он был директором большого пансиона, пока его оттуда не вышвырнули. Мне было тогда четыре, и моя мать умерла. Сейчас мне тринадцать. А тебе сколько?

— Мне двенадцать, — сказал Марко.

Рэт скорчил завистливую мину.

— Вот бы мне таким рослым быть, как ты. А ты тоже сын джентльмена? У тебя вид такой.

— Я сын очень бедного человека, — ответил Марко, — мой отец — писатель.

— Тогда бьюсь об заклад, что он тоже вроде джентльмена, — решил Рэт. И вдруг спросил: — А как называется другая политическая партия в Самавии?

— Это партия Марановичей. Яровичи и Маранбвичи борются за власть уже пять веков. И то одна династия одерживает верх, то другая, когда ей удается убить кого-нибудь из правителей, как, например, она убила короля Марана, — без запинки ответил Марко.

— А как звали династию, которая правила еще до того, как начались все эти войны? Первый из Марановичей убил их последнего короля?

— То были Федоровичи, но последний король этой династии был скверным человеком.

— А его сына они так и не нашли, — заметил Рэт, — того самого, которого стали звать Исчезнувший Принц.

Если бы не прекрасная, много раз тренированная выдержка Марко, он бы вздрогнул при этих словах. Так было странно услышать о герое своих грез на грязной улице лондонских трущоб и почти сразу же после того, как он так много о нем думал.

— А что ты о нем знаешь? — спросил Марко, и уличные мальчишки с любопытством подтянулись к ним, чтобы услышать ответ.

— Не много. Я только читал о нем в одном рваном журнале, который нашел на улице. И человек, который о нем писал, считал, что это фигура полулегендарная, и высмеивал тех, кто верил в его существование. Он еще говорил, что теперь бы ему самое время вернуться, да вот он почему-то намерения такого не имеет. Я сам насочинял о принце разные истории, потому что этим ребятам было интересно меня слушать. Но это же все выдумка.

— Но нам этот парень, принц то есть, нравится, — раздался чей-то голос, — так что был он первый сорт, умел драться за правду и сейчас бы стал, окажись он вдруг в этой самой Самавии.

Марко быстро прикинул в уме, что он может им рассказать, и заговорил:

— Нет, он не полулегендарная фигура, а историческая. Он часть истории Самавии. Я тоже кое-что о нем знаю.

— А каким образом ты о нем узнал? — спросил Рэт.

— Мой отец — писатель, у него много книг и разных бумаг и он многое знает. А я люблю читать и хожу в общедоступные библиотеки. Там всегда можно получить книги и газеты. А потом я задаю отцу разные вопросы, и он отвечает. Сейчас во всех газетах пишут о Самавии.

Такое объяснение, по мысли Марко, было и достаточно правдивым, и не заставляло ненароком выдать его тайну. И действительно, в те дни невозможно было открыть любую газету, чтобы не прочитать новости и репортажи о событиях в Самавии.

Рэт оживился, мысленно прикинув, какие новые источники информации могут перед ним открыться.

— Садись вот здесь, — сказал он, — и расскажи, что ты знаешь о принце. Вы тоже садитесь, ребята.

Сесть можно было только на неровную булыжную площадку, но Марко частенько приходилось раньше сидеть и на булыжниках, и на голой земле, и другим ребятам тоже.

Марко сел рядом с Рэтом, остальные ребята последовали его примеру и уселись перед ними полукругом. Два предводителя, так сказать, сомкнули ряды.