В такой обстановке шансы на перспективный диалог, который приведет к конкретным результатам, крайне низкие.

Честно говоря: при всей интенсивности усилий, приложенных, в частности, и Президентом Ельциным, тобою и замминистра Афанасьевским, эти международные усилия почти не увенчались успехом. Все усилия, приложенные контактной группой, тройкой ЕС и ОБСЕ, а также двусторонние усилия не приблизили нас к политическому урегулированию.

Как будем поступать дальше?

Достижение политического урегулирования возможно только в том случае, если международное сообщество повысит нажим на обе стороны с тем, чтобы они договорились о перемирии и вели переговоры по существу. Этого лучшим образом можно достичь, приняв в Совете Безопасности резолюцию по Главе VII Устава ООН. Такая резолюция должна была бы показать политический путь, о котором договорилась контактная группа, затронуть гуманитарные проблемы и открыть дорогу к принятию принудительных мер, поддерживаемых всем международным сообществом, и — подчеркиваю, как ultima ratio, — к военным принудительным мерам.

Мы нуждаемся в такой реакции, чтобы продемонстрировать решимость международного сообщества как единого целого по отношению к Белграду и косовским албанцам. Если это не удастся, то санкции в большей степени окажутся неэффективными. Если, наконец, события сводятся к тому, что НАТО провела принудительные военные меры без резолюции по Главе VII, то политическая слабость России стала бы очевидной. Я уже не хочу говорить о серьезных последствиях для роли Совета Безопасности как органа, несущего ответственность за сохранение мира и стабильности, а также для способности России активно сотрудничать в урегулировании международных кризисов.

В общественном мнении в Германии — и в других западных столицах — усиливается представление, что Россия препятствует осуществлению решительных действий международного сообщества. И мне все чаще задают следующие вопросы: действительно ли в российских интересах, чтобы ее восприняли как “протектора” Милошевича? В чем заключаются последствия для роли России как партнера на международной арене, если международная безопасность и стабильность поставлены под угрозу? Как же Запад сможет проявить солидарность с Россией и впредь? Поверь мне, что эти вопросы все чаще и чаще оказывают влияние на возможности наших политических действий.

Если решение в соответствии с Главой VII приниматься не будет, то это воспримут как карт-бланш для политики Милошевича, направленной на вооруженное угнетение и запугивание косовских албанцев, в частности подавляющего большинства мирного населения, которое не участвует в вооруженных действиях ОАК. Германские средства массовой информации требуют быстрого ответа на эту гуманитарную катастрофу. Германская общественность все в большей мере обеспокоена растущим числом беженцев, устремляющихся в Германию (мы исходим из того, что 400 000 косовских албанцев проживают в Германии и ежемесячно добавляются 2 000 лиц, ходатайствующих о получении убежища).

Я пишу все это тебе как человек, который действительно пытается вдуматься в ситуацию в России и которому, как ты знаешь, очень близки отношения с Россией. Именно потому, что я очень озабочен, я думаю, что я как друг обязан так откровенно тебе все сказать…

Желаю твоей стране, чтобы она скоро выбралась из финансовых трудностей. Тебе желаю приятных дней в Сочи».

В ответ представитель Клауса Кинкеля услышал позицию России, состоящую из четырех «нет»: натовской вооруженной операции против Белграда; выходу Косова из Югославии; эскалации санкций против СРЮ; сохранению нынешнего статуса Косова, который не представляет автономии этому краю. Такая позиция России заставила партнеров по КГ задуматься, а МИД РФ — поспешить 27 августа подготовить Рабочий план по предотвращению гуманитарной катастрофы в Косове. Но заключительный и самый драматичный период развития событий в Косове уже был связан с именем министра иностранных дел Игоря Иванова, поскольку в сентябре 1998 г. Е. М. Примаков был назначен председателем правительства.

Югославия постоянно шла на уступки, если дело не касалось вопроса повышения статуса Косова или вывода югославских войск и полиции из края. «4 августа в Варшаве был проведен второй раунд предварительных переговоров между ОБСЕ и Союзной Республикой Югославией. Делегацию ОБСЕ возглавлял представитель действующего Председателя посол Ежи М. Новак, а делегацией Союзной Республики Югославии руководил помощник министра иностранных дел посол Бранко Бранкович. Цель этого совещания заключалась в продолжении начатых 3 июля 1998 г. в Белграде предварительных переговоров, которые предшествовали проведению 14–22 июля 1998 года миссии по технической оценке ОБСЕ, с тем, чтобы содействовать осуществлению миссии г-на Фелипе Гонсалеса в качестве личного представителя действующего Председателя по Союзной Республике Югославии и найти пути и средства для того, чтобы начать процесс всеобъемлющего урегулирования вопросов, имеющих значение для отношений между Союзной Республикой Югославией и ОБСЕ, включая возвращение долгосрочных миссий, особенно в Косово, в соответствии с решением № 218 Постоянного совета от 11 марта 1998 года» [253] .

При содействии «негласного посредника» — посла США в Македонии К. Хилла — 13 августа было объявлено о формировании новой переговорной команды косовских албанцев. В конце августа К. Хилл передал С. Милошевичу и И. Ругове проект Промежуточного соглашения по Косову.

Наметившийся поворот во внешней политике России предстояло продолжить и укрепить новому министру иностранных дел, назначенному на эту должность в сентябре 1998 г., — И. С. Иванову. Его вступление в должность совпало с обострением ситуации в Косове. Продолжив курс на сохранение территориальной целостности Югославии, он выступил категорически против применения силы в урегулировании проблем края. Министр в этом вопросе получил поддержку всех ветвей российской власти, что повлияло на предотвращение военного вмешательства НАТО в октябре 1998 г. Помешав нанесению спланированных воздушных ударов, Россия в условиях тяжелейшего экономического кризиса и неожиданно для Запада нарушила естественный ритм систематического и беспрепятственного выполнения НАТО своих планов. Казалось, что Россия впервые смогла стать контрбалансом негативных тенденций в системе международных отношений, как неоднократно пронозировал Е. Примаков.

И. С. Иванов достаточно последовательно стал отстаивать принципы равноправного партнерства в отношениях с США, а на встрече с госсекретарем США М. Олбрайт 26 января 1999 г. он даже сделал заявку на более жесткий курс России во внешней политике, заявив: «Рыночная экономика не означает, что внешняя политика должна быть рыночной. Мы своими национальными интересами не торгуем». Проверить этот тезис предстояло в Рамбуйе.

Оценивать однозначно позицию России в переговорном процессе по проблемам Косова трудно. Она была достаточно противоречивой. С одной стороны, Россия долго поддерживала применение «мер воздействия» на Югославию, полагая, что Белград «не может противостоять международным стандартам», отклонила просьбу СРЮ рассмотреть в Совете Безопасности угрозы НАТО нанести воздушные удары по ее территории, не возражала против максимально широкого статуса автономии «с выходом на федерацию», что приближало Косово к созданию республики. С другой стороны, И. С. Иванов упорно обличал стремление НАТО вмешаться в югославские дела без санкций Совета Безопасности, поддержал позицию Югославии согласиться рассматривать только политическую часть договора.