– М-мм?..

Почувствовав мужскую руку на своем бедре (причем оная рука была уже под юбкой), рыжеволосая девушка чуть-чуть извернулась и глянула на входную дверь. К счастью, закрытую. После чего расслабилась, и усердно послужила Великому князю, со всем своим пылом и немалой страстностью: поначалу лежа на спине, а затем и оседлав его бедра - и в который уже раз успешно доказав повелителю, что она прекрасная... Гм, наездница.

– Государь мой. Ох!

Отдышавшись после любовных утех и немного понежившись на великокняжеском ложе, рыжеволоска сноровисто вернулась в свое платье. Поправила прическу, стараясь согнать с безупречно-белой кожи шеи и лица предательский румянец - и с мягким придыханием вопросила:

– Государь мой. Приуготовить ли все для твоего омовения?

Дмитрий, пребывающий в самом благодушном настроении, лениво провел рукой по старательно измятой и скомканной их общими стараниями простыне.

– Малую лохань и пару ведер теплой воды.

Легко поклонившись, верховая челядинка тут же выскользнула за дверь.

"Завалиться потом на ложе с книгой, или уже встать и поесть? Нелегкий выбор. Эх, тяжела ты доля государьская!.. Хе-хе, молока, что ли, за вредность попить? С медом? Или вообще устроить себе небольшой внеплановый выходной?".

Ближняя челядь, притащившая в Опочивальню все необходимое для ежеутренних гигиенических процедур (каковые сами по себе служили для шляхты неиссякаемым поводом для сплетен и осторожных шуток), исчезла так же тихо и незаметно, как и появилась. Недолгий плеск воды, звяканье фарфоровой крышки на баночке с зубным порошком (очередная великокняжеская придурь, ага), ловкие руки Леонилы, бережно вытирающие последние капельки влаги на мускулистом теле своего господина...

"Так, сегодня у нас пятница? В субботу у меня с обеда и до позднего вечера плановые танцульки у Радзивиллов. Воскресение начнется в четыре часа утра со службы в храме, с последующим исцелением заранее отобранных паломников и кольценосцев. Гм, как это еще никто не догадался подделывать столь эксклюзивный продукт?".

Стоило завершиться гигиеническим процедурам, как в Опочивальню на утреннюю молитву припожаловал духовник Мелетий. Впрочем, он своего подопечного надолго не задержал.

– Государь мой.

"А может мне прямо с субботнего вечера завалиться в храм на тренировку и медитацию?".

– В какие одеяния ты повелишь себя облачить?

"Хорошава прямо душу вкладывает в каждое свое действо. Ну как же, достигла вершины карьеры... Нет, определенно - у меня сегодня выходной!".

– Черные.

И без того неприметная ближняя челядь разом стала похожа на живых големов - а за стенами Опочивальни пошел из уст в уста тихий шепоток: "Сегодня гневен!".

– Государь мой, повелишь ли ты подать утреннюю трапезу?

Единственной, на кого не подействовал траурный цвет великокняжеских одежд, была личная служанка правителя Леонила, просто-таки порхающая вокруг своего господина. Обиходить его гриву серебряных волос, поправить украшенный черными турмалинами и агатами пояс, снять пробу со всех яств на небольшом столике... Последнее она проделала под неприязненным взглядом юного подстолия княжича Вишневецкого, усматривающего в действиях пусть и верховой, но все же челядинки наглое покушение на свои законные привилегии. Ведь это его, и только его право - беречь жизнь Великого князя от происков возможных отравителей!..

– Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослави нам пищу и питие молитвами Пречистые Твоея Матере и всех святых Твоих, яко благославлен во веки веков. Аминь.

Сотворив трапезную молитву, Дмитрий вздохнул и страдальчески поморщился. Про себя, разумеется - так-то на его лице отразился лишь умеренный интерес к содержимому полудюжины блюд и мисок.

"Утренняя выпечка нынче пресновата... А нет, пирожки с вишней все же неплохи. Зато с остальным все как обычно: крохотная капелька кантареллы во фруктовом отваре и щепотка сулемы в омлете. И после этого придворные еще удивляются, что у меня плохой аппетит!".

Сытно, хотя и несколько однообразно позавтракав (уж очень специфичным было его меню в последнее время), Великий князь Литовский слегка "подобрел" - что, разумеется, не осталось незамеченным стольниками. А через них и остальным придворным людом.

– Долгих лет тебе, государь.

Надо сказать, что занимаемая должность давала князю Острожскому немало привилегий и возможностей, и в обычные дни (коих было подавляющее большинство) он был весьма доволен своим положением. Но временами, очень редко, пан Константин все же жалел о своем выборе - вот как сейчас, незаметно ежась от тяжелого взгляда молодого правителя.

– И тебе того же, князь.

Глухо кашлянув, родовитый литвин вытянул из широкого рукава небольшую грамотку, развернул ее и для вида вчитался:

– Купцы Риги, Полоцка и Смоленска нижайше просят своего государя снизойти до их нужд и оказать великую милость.

Сделав паузу и уловив поощрительный жест, мужчина продолжил:

– Желают по примеру московских негоциантов Суровского ряда соединиться в товарищество по торговле зерном. Будут просить устав для своего начинания, а так же защиты и привилегий.