– Ну, тогда помогай. Но перед этим запомни как отче наш - без моего разрешения ничего не трогать!..

Проведя короткий, но очень убедительный инструктаж по технике безопасности, царевич повязал на сестру небольшой фартучек, сунул в руки воронку и поставил перед ней пустую бутыль темно-зеленого стекла.

– Вставляй. Правильно, вот так. Теперь держи.

Буль-буль-буль!

Одной только этой помощью дело не ограничилось - сереброволосый эксплуататор подвел десятилетнего ребенка к ковчежцам с растертым в мелкий порошок содержимым, вручил Особый инструмент алхимика (с виду напоминавший обычную костяную лопаточку), мерную чашку и раскрыл книгу довольно мрачного вида на рецепте неведомо-таинственного эликсира:

– Сама разберешься?

Неуверенно кивнув, помощница вчиталась в строчки выдуманной братом новой скорописи, приобретающей в последнее время все большую и большую популярность среди приказных и купеческих писцов. Затем поискала на ковчежцах надписи, нашла, и просияла довольной улыбкой:

– Да!

"Чем бы ребенок ни занимался, лишь бы не мешал и запыхался. Ну и устал, конечно...".

Гордая оказанным доверием и приобщением к таинственному (и изрядно пахучему) искусству алхимии, сестра со всем возможным прилежанием выполнила поручение, с десяток раз переспросив, уточнив и даже переделав свой ответственный труд.

– Теперь через воронку засыпаем все вот в эту бутыль.

– Апчхи!!!

Подавив улыбку, Дмитрий залил травяную смесь спиртом, энергично встряхнул, добавил капельку своей силы и плотно укупорил.

– А что я сделала?

– Снадобье для батюшки, от головной боли.

"Вернее, от похмелья!".

– Только вот не знаю, с добавлением твоих соплей - сохранит ли оно свою силу... Ну-ну, не дуйся, я пошутил. Хочешь, кое-что занятное покажу?

Плеснув немного спирта в миску из белой глины, он ткнул в нее зажженной лучиной.

– Ой, вода горит!!!

Следующий фокус оказался еще зрелищнее - когда хозяин зельеварни спокойно "вымыл" руки в пламени этилового эфира. Насмешливо щелкнув сестру по кончику носа, он предложил ей попробовать самой - и немедленно похвалил, когда Евдокия все же решилась на такой подвиг.

– И эта водичка тоже горит? Ай!

Довольно чувствительно шлепнув забывчивую непоседу по протянутой руке, брат молча раскупорил полулитровую колбу с серной кислотой и опустил в нее небольшую деревянную палочку. Глядя на то, как деревяшка прямо на глазах темнеет и обугливается, царевна непроизвольно поежилась.

– Понятно, почему без разрешения ничего нельзя трогать?

Отступив на пару шагов и спрятав для пущей надежности руки за спиной, притихшая Евдокия понятливо кивнула.

– Будь умницей.

Уложив яд и противоядие в небольшую шкатулку, Дмитрий быстро прибрался, скинул спецодежду, огляделся напоследок - и увидел, насколько неохотно снимает великоватый ей фартучек сестра, и с каким любопытством поглядывает на маленький перегонный куб.

– А это для чего?

Ополоснув руки, тринадцатилетний алхимик как можно более простыми и понятными словами описал основное предназначение нехитрой конструкции. А заодно рассказал о трех больших кубах, расположенных в новых амбарах Аптечного приказа - вернее о том, как давятся от жадности дьяки и ключники Хлебного приказа, постоянно отгружая царским алхимикам отборное зерно, дрожжи, ягоду и даже мед.

– Спиритус вини, иначе винный дух... Как интересно!..

Испросив разрешения, царевна осторожно взяла в руки колбу со спиртом.

– Митя, а для чего он нужен?

– Мне - для настоек, микстур, мазей и тому подобного. В Лекарских избах им мелкие ранки прижигают, инструмент протирают. Мастера Пушечного приказа используют спирт при выделке огненного зелья - смачивают пороховую мякоть и протирают ее сквозь сито. Получаются зернышки одинакового размера, которые и горят лучше, и хранятся дольше - вроде как вместо одного года целых пятнадцать лет... Пойдем?

За дверью зельеварни их ожидали только чернокафтанные стражи, зато на выходе из приказной избы тут же встрепенулись две верховые челядинки и троица мамок-нянек, попытавшихся было подскочить к своей десятилетней госпоже.

– Не проголодалось ли солнышко наше?

– В покои пойдем, Евдокия Ивановна?

– Ой, венчик надо бы поправить!..

Самая быстрая из челядинок даже успела протянуть руки к золотому укоснику поджавшей алые губки Рюриковны, но увидела чуть задержавшегося с выходом царевича и мигом передумала - как, впрочем, и все остальные. Потому что не было способа надежнее навлечь на себя недовольство первенца великого государя, чем помешать его общению с братьями и сестрой. Впрочем... Пожалуй все же был - всего лишь умыслить недоброе на младших царевичей и царевну. Печальный опыт черкесов из свиты царицы Марии Темрюковны тому был зримым свидетельством. Более того, их проступок по сию пору сказывался на других прислужниках великой княгини: ее стольники, стременные, рынды и прочая дальняя и очень дальняя черкесская родня - все они рано или поздно начинали хворать. От вредного московского воздуха у них периодически сильно болела голова, ломило кости, распухали суставы... И даже благословенный Вседержителем синеглазый целитель ничего не мог с этим поделать - хворь-то он прогонял, вот только она, окаянная, раз за разом возвращалась обратно. Ох как бесилась гордая черкешенка-красавица в одеждах царицы, вынужденная смирять норов и вежливо ПРОСИТЬ пасынка снизойти к болестям своих свитских! Ах как сверкала глазами!..

– Митя.

Евдокия оглянулась на свое сопровождение, убеждаясь, что они достаточно далеко. Затем открыла рот для важного вопроса и неуверенно замялась, не зная, как выразить свое довольно-таки расплывчатое желание словами.

– А этой алхимии долго учатся?

Впрочем, старший брат понял девочку правильно - он всегда понимал ее лучше и больше, чем все остальные вместе взятые, улавливая даже малейшие перепады ее настроения или любые недоговоренности.

– Среди предметов, которым я тебя учу, будет и эта наука. Немного.