Они были на середине пустыря, когда реальность раздвоилась. Звон иглой ввинтился в уши. Контуры всего, что было вокруг, расплылись, потекли… И снова встали на свое место. Атила оглянулся. Большой недоуменно пучил глаза и трогал ладонью ухо.

– Это что такое?

– Не знаю. Но что-то глобальное.

Что бы там ни было, оно больше не повторялось. «Око» поблескивало над головой, багровело небо, над Башней Конклава вращался глаз, до горизонта тянулись земли Пади, и Атила посреди всего этого казался себе маленьким-маленьким. Муравей, козявка на ладони Альфы. Он поежился и активней заработал локтями. До чего же неуютно! Гигантский глаз смотрел будто в самую душу.

Странник встал и, пригибаясь, побежал влево. Махнул рукой, Атила с Большим вскочили.

За пологим, заросшим травой холмиком стоял склеп.

Приземистый мраморный домик был украшен пышным орнаментом, дверь покрыта переплетающимися лозами, посреди нее мраморное лицо прекрасной маленькой Магдалены. Ну да, симпатичная гнома, ямки на щечках, носик, глазки большие. Но до той же Леандры ей как луже до моря.

Вокруг склепа невысокая ограда очерчивала прямоугольник три на пять метров. Внутри была хорошо утоптанная земля, стояли мраморные вазы, откуда торчали пучки давно увядших цветов. По оси, от калитки до двери склепа шла светлая дорожка из плоских камней.

Вроде ничего такого, но место это Атиле не понравилось. Веяло от него чем-то неприятным, как от морга.

Он припарковал «око» в сумку, убрал в карман Книгу. Времени топтаться перед оградкой не было. Странник вытащил из кармана длинный костяной ключ, раскрыл калитку и сказал:

– Примите таблетки. С дорожки не сходить. Краб сошел, видели, что случилось.

– Э, так а что с ним случилось-то? – крикнул Большой, но Странник не ответил, поднял воротник плаща и зашагал вперед.

А сделать-то надо всего несколько шагов, прикинул Атила. Ну, не сходить, так не сходить. Они закинули в рот по горсти разноцветных таблеток, достали полученные от Леандры эликсиры и залпом выпили. На всякий случай передвинув на грудь мифоган, Атила ступил на дорожку.

Все изменилось мгновенно. Оградка стала стеной, сложенной из великанских костей. Вокруг забушевала серая метель. Ветер бил сбоку, сек, сталкивал с дорожки – светящейся полоски, висящей во мгле. Вазы по сторонам превратились в черепа с дырами в темени, откуда били пучки дрожащего багрового света.

Под ударами магического ветра Атила качнулся, едва не сошел с полосы, но сумел устоять и зашагал за фигурой в плаще, бредущей сквозь пургу. Набалдашник на посохе Странника горел алым пятном.

Расстояние увеличилось… раз в сто, прикинул он. Вон где теперь склеп, далеко впереди, и не склеп это уже, а что-то другое, и по сторонам от двери горят два пятна, похожие на глаза.

На горящей дорожке зеленели неприятные маслянистые пятна, словно брызги какой-то некротической магии. Дальше от калитки их стало больше, приходилось переступать, а один раз прыгнуть. В этот момент сбоку ударил новый порыв, и Атилу едва не снесло с дорожки. Нога опустилась на самый край, он взмахнул руками…

Его схватили за плечо, толкнули обратно. Сделав еще шаг, он кинул взгляд назад, кивнул Большому.

Странник остановился перед входом в склеп. Теперь это был не домик из мрамора, а голова огромного умертвия. В чертах лица Атила узнал ту, что была изображена на двери, но уродливую, обезображенную, с выпученными глазами, с огромными сомкнутыми зубами. Возле них и заканчивалась светящаяся дорожка.

Прекрасная-ужасная огромная Магдалена мелко дрожала, силилась разомкнуть зубы и что-то сказать или закричать, и не могла. Глаза, между которыми было расстояние в пару метров, уставились на непрошеных гостей. Дождавшись, когда Атила с Большим окажутся рядом, Странник бросил им: «Упритесь покрепче», и воткнул ключ-кость в прореху между зубами. Повернул.

Рот разинулся, створка верхних зубов ушла вверх, и великанское умертвие издало крик мучительной боли. Он ураганом пронесся над дорожкой; Атила не устоял, помешала слабость – опрокинулся назад, прямо в объятия полуорка. Тот, успев пошире расставить ноги и нагнуться вперед, выдержал напор.

В яростном вопле умертвия были обида, страх, горечь и великая боль. Горячий поток выдул воздух из груди, закружилась голова, ноги подогнулись. Задохнувшись, Атила обвис на руках Большого. В глазах потемнело, бушующая серо-зеленая муть сомкнулась над ним… и отступила.

Светло. Мраморная дорожка белеет под ногами. Он стоит в нескольких шагах от калитки, перед ним красиво разукрашенный барельефами белый домик, а по сторонам обычная земля, где из ваз торчат сухие пучки стеблей.

– О-бал-деть… – высказался Большой, подталкивая его вперед.

Дверца склепа была раскрыта, внутри горел мягкий свет. Они вошли. Небольшая комната, все светло-бежевое, посередине – мраморный постамент, на нем белый каменный гроб, в нем лежит завернутая в саван фигурка. Только личико видно – нежное личико маленькой молодой женщины.