Я рассмеялась, подтянула колени к груди и уткнула в них подбородок.

– Извини.

– Думаешь, Каллум с рибутами все же отправятся в Остин? – спросила Адди.

Я кивнула и провела пальцем по трещине в столешнице.

– В резервации они точно не останутся, а Каллум знает, что Остин – первое место, где я буду его искать.

– Согласна. Может, он замочил Михея, когда узнал о случившемся, и захватил власть.

Я скептически посмотрела на нее:

– Каллум не убийца, он уважает мораль.

– Мораль-шмораль. Могу поспорить, что у него ее не останется, когда он узнает, что сделал Михей. – Адди приложилась головой к стене. – Вся его показуха насчет убийств объясняется только тем, что он провел в КРВЧ всего несколько недель. Он не понимает, что мы пережили.

Я кивнула, пытаясь скрыть удивление:

– Вы что, обсуждали это?

– Да нет, я просто замечала за вами. Иногда так и подмывало сказать: остынь, чувак! Уж больно ты борзый.

Я прыснула, быстро прикрылась ладонью и кашлянула.

– Он не борзый, он упертый.

– Да не важно, – отмахнулась Адди. – Меня бы достало постоянно чувствовать себя злодейкой.

– Я привыкла, – пожала я плечами.

– Как скажешь. – Она подвинулась и скривилась, втянув в кабинку сломанную ногу. – Спасибо, что не бросила меня.

– Притворюсь, что не слышу крайнего удивления.

– Немножко удивлена, – ухмыльнулась Адди.

– Не подслащивай пилюлю.

– Да ладно. В резервации ты мне и слова, считай, не сказала. Как вражина какая.

– Я не вражина, – отозвалась я тихо, теребя обтрепанный край штанины.

– Просто недолюбливала меня?

– У меня была всего одна подруга, – сказала я, не глядя на нее. – КРВЧ убила ее незадолго до нашего с Каллумом бегства.

– О! – воскликнула она, потом спросила, помолчав: – За что?

– Она была из унтер-шестидесятых и получала первый курс тех самых лекарств, которые сводят с ума. Ей становилось хуже и хуже. По-моему, она потеряла надежду и очень страдала из-за того, что каждую ночь на меня набрасывалась. Мы жили вместе. – Я сглотнула комок в горле. – Потом она впала в буйство, перебила кучу охранников, а после этого подставилась КРВЧ.

Адди протяжно выдохнула:

– Вот скотство. Соболезную.

Я прислонилась к стене и уставилась в провисший потолок.

– К тому времени я уже знала, что рибуты бегут, – негромко продолжила я. – Леб сказал мне об этом как минимум за неделю до ее смерти, а я ничем ей не помогла.

– И вляпалась бы с ней так же, как с Каллумом, – заметила Адди. – Подалась в бега с рехнувшимся рибутом, которому нужно противоядие.

– Я же нашла его для Каллума, – мягко напомнила я. – Нашла бы и для нее.

Адди помолчала.

– Сомневаюсь, что она стала бы обременять тебя таким грузом вины.

– Не стала бы.

– Тогда что ты можешь изменить?

– Ничего, – повернулась я к ней. – Она мертва.

– Ну да, мертва. Но разве нельзя улучшить положение?

– Например?

– Например, представить, чего бы она от тебя хотела. Чтобы ты хандрила, не имела друзей и… – Она вдруг осеклась и поморщилась. – Обещаешь не бить меня, пока не выветрится эта химия?

– Обещаю, – чуть усмехнулась я.

– Хотела бы она, чтобы ты сбежала с Каллумом и бросила на произвол судьбы всех рибутов из городов? А родные у нее были? Как бы она отнеслась к тому, что ты не поможешь людям?

– У нее были четыре сестры в Нью-Далласе, – тихо сказала я.

– Ну и чего бы ей от тебя хотелось?

Я уставилась в стол, вдумываясь в ее слова. Вряд ли Эвер рассчитывала на то, что я буду кого-то спасать или воевать за людей. Она не надеялась на это, но я живо представляла ее лицо, скажи я ей о том, чем занималась.

Она бы гордилась мной.

Глава 21

Каллум

Остин показался на горизонте, когда уже стемнело.

Я сидел на пассажирском месте рядом с Джорджем – маленьким рибутом-пилотом. Выглядел он лет на четырнадцать, но управлял челноком мастерски, держась совершенно невозмутимо. Он объяснил мне, что Михей обучал вождению всех детей, когда им исполнялось десять, так как в эту пору они наиболее «способные». Я рассмеялся, и вышло несколько истерично, после чего Джордж не произнес почти ни слова.