Раздался удар грома.

— Тогда я дал им искусство. Позже я дал им и буквы, чтобы они его записали и чтобы оно, таким образом, было запечатлено навсегда. Я дал им нечто единственно совершенное на свете: полную ложь. Парадокс, не правда ли?

— Хм, да. Но разве твой противник сидел сложа руки?

— Он никогда не знал, что делать с искусством. Само по себе оно не дурно, но оно — ложь. Во-вторых, искусство выдумал я, и он мне этого никогда не забывал. Прошло не так много времени, и последовал его контрудар: история. Снова рассказ, сюжет, но такой, который притворяется правдой. Тогда появились и все те книги, такие как Библия. Мой противник не смог, устоять и выбрал ту сторону, где истина. Но скажите вы мне, вы, человек военный, что толкает людей на сторону зла — история, которая представляет собой истину, или искусство, которое представляет собой ложь?

— Могущество и богатство.

Сказав это, он повернулся ко мне спиной и направился к ближайшему столу, где стояло вино. Я должен был сказать еще пару фраз, но решил отложить это на некоторое время. И пошел искать Марию Августу. Мне нужно было найти герцогиню среди дам в маскарадных костюмах. Дам было довольно много, некоторые из них, несомненно, были переодетыми мужчинами, но мне было весьма сомнительно, чтобы среди них могла оказаться герцогиня. В этом ей не было никакой нужды. Я сразу же отмел двух ведьм, одну девушку в сербском национальном костюме, трех Афродит, двух с яблоком и одну без яблока — эта, видимо, была из периода до подкупа Париса. Отверг я и Офелию, трех дочерей Лира, Клитемнестру и Антигону, а после недолгого колебания и леди Макбет — как, однако, при дворе в Белграде любят драму! — и еще нескольких, чьи фигуры однозначно свидетельствовали о том, что их обладательницы не могли быть герцогиней. Наконец я сосредоточился на Жанне Орлеанской и мадам де Помпадур.

И только я направился в сторону мадам, как оказался перед зеркалом. Я внимательно, насколько позволяли неправильно расположенные отверстия для глаз моей маски, осмотрел себя. Отвесил легкий поклон. Заткнул большими пальцами уши, повернув кисти рук ладонями к зеркалу, и пошевелил пальцами. Тот, из зеркала, сделал то же самое. Потом приставил большой палец правой руки к носу, а большой палец левой руки — к мизинцу правой и снова пошевелил пальцами. Зеркало ответило тем же. Я настолько развеселился и расслабился, что сбросил маску. Тот, что был в зеркале, остался под маской.

Я осторожно протянул руки, чтобы дотронуться до зеркала, и прикоснулся к дьяволу. Я вздрогнул. Он сказал:

— Рад познакомиться. Надеюсь, ты угадаешь мое имя, но то, что тебя смущает, является природой моей игры, — улыбнулся сатанинской улыбкой и растворился в толпе.

Я содрогнулся. Не знаю почему, тут же вспомнил причину, по которой прибыл в Белград. По позвоночнику пробежали мурашки. Очень захотелось позвать Новака, но я понимал, что его не найти, в Белграде слишком много мест, где можно напиться.

Моя жизнь действительно была в опасности, я вдруг опять понял это, а гайдуки и все то, что по их словам происходило, меня обмануло и заставило потерять бдительность. Как же я был неосторожен!

Мои враги оказались переодетыми даже в меня.

Но я не позволил панике завладеть мною. Первое, что нужно сделать, это найти Шмидлина и спросить, известно ли ему, что гайдуки работали на австрийцев. Возможно, он не был об этом информирован, но он хотя бы мог предположить, кто их нанял. Второе, необходимо расспросить Марию Августу о голубях и Тристеро (если его действительно так звали). Третье, узнать у регента, кто такой пурпурный.

Четвертое, самое важное, спросить Шметау, кто еще взял костюм дьявола. Но нулевое — необходимо всех их отыскать среди толпы людей в маскарадных костюмах. За исключением регента, который без маски.

Я направился к Мадам де Помпадур и, сделав несколько шагов, оказался перед ней. Мне было бы достаточно просто завязать с ней разговор, голос Марии Августы я узнал бы легко.

— Какая отвратительная гроза, не правда ли?

— Ммм, — ответила она умышленно невнятно. Я задал ей еще один вопрос:

— Не могли вы познакомить меня с графом Виттгенау?

Мадам де Помпадур на миг окаменела. Потом сложенным веером указала на компанию из пяти-шести человек, стоявших в полумраке. Я повернулся в том направлении, а, когда захотел снова вернуться к разговору с мадам, ее и след простыл. Придется заняться Виттгенау позже. Не страшно, ведь даже Тристеро сказал, что Виттгенау не так уж важен.

Дальше в очереди на проверку у меня была Орлеанская Дева. Я быстро обнаружил ее, она стояла и смотрела в одно из окон, выходивших на юг. Это позволило мне незаметно подкрасться к ней сзади.

— Не вы ли та, кого я ищу?

Она обернулась так резко, словно я ее ударил.

— Это зависит, — шепнула она мне на ухо, — от того, что вы ищете.

Старый трюк. По шепоту человека не узнать. Более того, нельзя даже определить, кто шепчет — мужчина или женщина, а уж тем более распознать голос конкретного лица. На маскарадах часто шепчут. То, что она прибегла к этому, могло означать следующее: она думает, что мы знакомы, и она знает, кто я такой, или хотя бы считает, что знает. А может быть, она думает, что я это тот, другой; может быть, она нас перепутала, и я смог бы это раскрыть, задавая ей мудро сформулированные вопросы.