однажды, и после, порядком всех разозлив,

они наконец-то съехали, без стыда,

их со скандалом выселили тогда...

И в отчётах его шеф находил ошибки,

раздражался частенько на отсутствующие улыбки,

на весь его мечтательно-томный вид,

шефу всё казалось, что он язвит

подобным образом:

– Знаете, против вас лично

ничего не имею, я вашим трудом недоволен...

(но счастливым таким быть попросту неприлично)

Несколько мягких намёков, и он уволен.

Ну а что ему? Подумаешь! Разве горе?

Ведь они как прежде падали будто в море

друг в друга; не уставая, они любили...

Брали в прокате модные автомобили,

часто недобро подшучивали и грубили,

они смеялись - и делали это всласть...

А что там болтают смурные дяди и тети:

– Безобразие!

– Наглость!

– Как вы себя ведете?

Наплевать. Неудачников бесит чужая страсть.

И день проживали они как последний из дней,

любовь не бывает неправой, и ей видней.

Тратили деньги. Теряли старых друзей.

На виду целовались: завидуй, мол, нам, глазей...

– --------

А когда всё это закончилось вдруг, пустота

осталась в том месте - как вырезаный квадрат –

чёрный, бездонный, болезненный - просто так

уже не замазать, не выжечь, не отодрать.

И он, уходя, с каждым новым лестничным маршем

понимал всё яснее, что это - системный сбой...

И теперь он снова станет самим собой –

почти таким же. Только немного старше.

2013

ЛЕМНИСКАТА БЕРНУЛЛИ

Тени сплелись и в объятьях друг друга уснули.

Плыло ночное такси, по асфальту скользя.

Я вывожу на стекле лемнискату Бернулли –

знак бесконечности, если угодно...

Нельзя

верить иллюзиям, их роковым лабиринтам

с зеркальными стенами,

ждать исполнений своих

любовных надежд бесконечно...

Но необорим ты

всё таки в мыслях.

Мечтается: сон на двоих –

(вместе в реальности быть - как банально и грубо –

для идеальной любви нет ведь худшего зла) –

пусть невесомые мысли коснутся как губы,

переплетутся мечты как нагие тела,

щупальца воспоминаний...

Пусть я буду фоном –

краской, случайно залившей твои небеса,

пусть неотвеченный быстрый звонок телефона

 навеет тревожную нежность...

Я буду писать...

И годы уйдут - как сквозь пьяные пальцы зарплата –

на то, чтобы вырастить в сердце как травы слова...

Забвенье, где надо, уверенно ставит заплаты:

Ты всех и не вспомнишь - кого по пути целовал...

А я буду пальцем вести по стеклу лемнискату,

не отрывая руки - за овалом овал -

вёрсты и мили - такси вникуда отмахало...

Нижут года параллельные жизни как бусы.

Ты загорел, накачался, оделся со вкусом –

разбогатев, стал таким сексуальным нахалом.

Я?