пожимал плечами он:

"Оно само воспламенилось! Я то лишь развести хотел большой костёр!"

Ему тогда пошёл всего девятый годОк. Он был наивен, не хитёр. Но как бы ни

было там, дело громко: поджёг... И дружбе так пришёл конец: мне запретил, узнав об

этом, с Ромкой водиться строго-настрого отец.

"Он хулиган! А если б это пламя дошло ещё до нашего двора, то как бы он

рассчитывался с нами, твой Ромка?! Спички - это не игра."

Отец меня наказывал телесно: он часто в детстве бил меня ремнём. Возможно,

это было бесполезно, но всё таки теперь играть с огнём и с Ромкой я боялась из-за

папы. У боли над детьми большая власть, но до поры... Взросления этапы всегда так

начинаются: сдалась большая крепость страха перед чем-то, что не умела я назвать

пока...

Мы прятались как тайные агенты теперь. Так сила дружбы велика была, ведь

я, побитой быть рискуя, играла с Ромкой бедам всем назло, и радовалась каждому

часку я с приятелем, считая: "Повезло, что мой отец не спрашивал сегодня, где я

была, и не придётся врать..."

Вдобавок стала я чуть-чуть свободней и потому, что всё узнала мать. Она

ведь, умудрённая природой, ловила женским внутренним чутьём: родителям в делах

такого рода стоять нельзя упорно на своём.И мама прикрывала наши встречи: отцу

не говорила ничего. А мне теперь жилось гораздо легче - я сохранила друга

своего.

3

Мне было десять лет, когда всё это произошло. Прошёл учебный год ещё один.

Опять настало лето. На дачу мы приехали и вот: осталось всё как прежде, с Ромкой

снова играли...

Во дворе ему качель наладил дедушка. Высокий сук - основа. Верёвки две

повесил он на ель. А между ними - тонкая дощечка, что, кажется, вот-вот - и

пополам... Но, впрочем, крепко держит человечка, что весит тридцать с чем-то

килограмм.

Часами мы раскачивались с силой: кто выше? Ромка был смелей чуть-чуть.

Летали мы, и солнце нас слепило, дощечка прыгала, качалась ёлка - жуть... Земля и

небо смешивались в кашу, кружилась голова от высоты. Вдруг Ромка снизу мне

сказал:

"А Маша из класса моего храбрей, чем ты! Она у нас действительно "крутая".

С ней каждый парень подружиться рад..."

Я молча Ромку слушала, летая стремительно до солнца и назад.

"Ну, а она красивая?"

Вопрос тот я задала ему, качнувшись вверх.

"Ну... я не знаю...
– он замялся, - просто..."

"Глаза какие?"

"...Вроде как у всех... Зато она такая каратистка, что вот тебя одной

рукой сшибёт!"

Я возразила, пролетая низко:

"А я ношу с собою огнемёт!"

"У Машки - танк." - сказал серьёзно Ромка.
– В квартире прямо. Честно.

Сам видал..."

"Да врёшь ты всё!" - я выкрикнула громко. Беседа переплавилась в скандал.

"Ещё скажу тебе такую штуку...
– ввернул Роман последний аргумент, - ...мы

в школу ходим с ней всегда за рУку..."

В верёвки впилась я, и как цемент твердели пальцы... Ничего такого со мною

не случалось никогда, та злость была принципиально новой, и я кричала Ромке: