Отбросив волосы назад, Клео бросает пальто на стул и сухо улыбается матери.

– Здравствуй, Эвелин.

Прижав ладонь к груди, Эвелин театрально вздыхает.

– Милая, что ты говоришь? Я уже превратилась в Эвелин? Так быстро?

– Ты всегда ею была, - опустившись на стул, Клео складывает руки в замок. – Я хочу написать заявление.

Усмехнувшись, Эвелин качает головой, отодвигаясь назад.

– Так, давай для начала успокоимся.

Эвелин пытается вспомнить свой образ, украдкой бросив взгляд вниз.

На ней длинное, белое платье, достающее до лодыжек и создающее из неё силуэт ванильного облака.

Никакой подводки на глазах, только тени, губы подкрашены бледной помадой.

Всё, лишь бы казаться не такой стервой.

Всё, чтобы создать положительный образ, как учили её когда-то.

– Я поняла тебя милая. Ты ещё ребёнок, тебе что-то не понравилось и таким образом ты пытаешься показать мне своё недовольство, - Эвелин кивает в такт своим словам. – Я всё это понимаю. Ты ни в чём не виновата, только я. Я не заметила, как ты повзрослела и научилась сама принимать решения. Посмотри вокруг, ты воскресила наш журнал! Ты сделала из него нечто невероятное, хотя никто в это не верил, даже я немного сомневалась, откровенно говоря.

Клео усмехается, качая головой.

– Я давила на тебя, признаю. Я недостаточно поддерживала тебя, недостаточно проводила времени с тобой, слишком много требовала, но поверь, всё это ради тебя. Я требовала так много ради твоего будущего, чтобы однажды ты могла гордиться собой. Подумай только, лет через десять ты получишь все филиалы журнала и сможешь вести собственную политику. Ты будешь делать то, что захочешь, и никто не будет тебе указывать и даже направлять, ты отлично всё знаешь сама.

Эвелин прижимает сомкнутые ладони к губам.

– Ты ведь моя дочка, Клео. Ты – моя плоть и кровь. Ты – причина моего существования. Ради кого ещё мне жить? Только ради тебя. Да, признаю, я хотела сделать Джейми главным редактором, я сомневалась в тебе, ты ещё такая молоденькая, не опытная, но сейчас я ни секунды не сомневаюсь в своём решении. Только ты можешь спасти наш журнал. Твой журнал.

Эвелин замолкает, опустив глаза.

Поза смиренного ангела, небольшая передышка, можно посмотреть на дочь и послать ей самую тёплую улыбку, на которую способны её губы.

Клео остаётся неподвижна.

Эвелин в очередной раз ненавидит себя за то, что не может попасть в голову этой девчонки.

Что ещё ей нужно? Она всё объяснила, она же… чёрт, Рассел.

– Насчёт Рассела… у вас возникли некоторые разногласия, насколько я поняла. Его поступок по отношению к тебе, отвратителен. Я знала, что все мужчины изменяют, но он должен лишь умело скрывать это, либо компенсировать. Если ты захочешь расстаться с ним навсегда и найти себе другого жениха, я приму твоё решение.

Клео всё так же молчит.

Эвелин тяжело вздыхает, пытаясь скрыть раздражение.

Да что ещё?

Ах да, объятие.

Поднявшись, Эвелин отодвигает стул к стене и, обойдя стол, встаёт позади Клео.

– Обними меня, моя девочка.

Эвелин раскрывает объятия, и огромные рукава её платья расходятся в стороны, точно лебеди.

Клео всё так же неподвижна, словно не слышит её.

Она плавно вдыхает и выдыхает, от чего вырисовывается картина её тонких позвонков на спине сквозь водолазку.

Поджав губы, Эвелин подаётся вперёд и обнимает дочь, сомкнув руки вокруг неё.

Легче придушить эту девчонку, чем подарить ей объективные, расчётливые мозги.

Почему она не может быть той Джейми, что Эвелин любила?

Расчётливой, холодной, агрессивной, быстрой, яркой, броской?

За что ей такая сложная, мрачная дочь?

Эвелин задумалась о том, чтобы найти её биологического отца и потребовать объяснений за порченый товар.

– Клео, скажи что-нибудь, - Эвелин отстраняется, вновь возвращаясь на своё место.

Она уже почти чувствует себя неловко, словно «шоу Опры» не удалось.

Быстро заморгав, Клео, наконец, переводит взгляд на неё.

– Я хочу написать заявление.

Поджав губы, Эвелин раздражённо вздыхает.

– Клео… - с трудом сдерживая себя, женщина глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться. – Ты меня не слушаешь?

– Я слушаю тебя двадцать три года. Ты лучший оратор из всех, кого я знаю. Психолог, манипулятор, называй, как хочешь. Только я уже выучила весь твой арсенал движений, улыбок и слов. Ты отличный дипломат Эвелин, но ты отвратительная мать, с ребёнком нельзя действовать по той же схеме, что и с упрямым клиентом.