Золотой жрец невольно взглянул на свои ухоженные, тщательно лелеемые руки, и ярость затопила сознание!

— Мразь! — прошипел дроу.

— Да просто спросил, — нагло улыбнулся принц Хаоса. — Искренне проявление любопытства. Так и представляю — пацан снял колечки, пацан с нежностью, заботой и трепетом, ну знаешь как профессиональные шлюхи в элитных борделях, намазал пальцы, вверх вниз ароматным маслом… Пацан натянул колечки обратно… Или с кольцами это ты уже сам, пока любовник от напора страсти в истоме. Да не дрейфь, ушастый, умей признавать постельные предпочтения, ты ж мужик… И баба твоя… мужик.

От приступа бешенства Таэлрана отвлек рев алого пламени, вспыхнувшего рядом с наглым выродком Хаоса, и теперь перед полубогом стояли оба величайших мага Темной империи стояли спокойно, безмятежно даже, и, несмотря на угрозу, которую отчетливо ощущали оба, посмели обменяться фразами.

— Уже довел? — поинтересовался Тьер.

— Практически. Ощущение, что измываюсь над ребенком. Этот совсем зеленый, даже не интересно. — И обращаясь к Золотому:

— Слушай, пацан, тебя такими темпами удар хватит прежде, чем аркан пустишь в ход. Да и аркан твой, мягко говоря, не впечатляет.

Так с великим Золотым жрецом еще никто не смел разговаривать. Никто и никогда!

Но как оказалось, на этом унижение не завершилось — подул ветер. Горячий, обжигающе горячий ветер песков Миров Хаоса, и над степью раздалось: — Рэн, милосерднее будет просто убить. Не измывайся над убогим.

Передернув плечами, темный лорд вернул себе истинный облик, и лениво ответил:

— Дед, ты потише, а то сам знаешь — репутация и все такое.

— Моя репутация не твоя забота, — прогрохотал голос властителя Миров Хаоса.

— А я бы прислушался, — Тьер так же вмиг сбросил иллюзию.

— А тебя не спросили, — рыкнул Арвиэль.

Взметнулись пески Хаоса, и опали, являя присоединившегося к схватке СеХарэля. Крылатый демон обворожительно оскалился Золотому жрецу, кивнул, приветствуя последнего, и заметил: — А зря, Тьер дело говорит, негоже самому правителю Ада проявлять милость к врагам. И вообще, пусть дети поговорят, весело же.

— Дети?! — прошипел Эллохар.

Невозмутимо ковырнув копытом землю, СеХарэль исправился:

— Ну, дети и этот… у которого баба — мужик.

Таэлран пришел в ярость! Ту самую ярость, что застилает глаза и выжигает душу! Что рвется, грозя смести все живое! Что становится оплотом тьмы, делая полубога в тысячи раз сильнее! Ярости, которой прежде Золотому не приходилось испытывать!

Опыт и выдержка были на стороне темных. Тех, кто прожил достаточно, чтобы уметь себя контролировать в любой ситуации, уметь играть, даже когда тьма высасывает все силы, и стоять, гордо расправив плечи, безумно тяжело, а всю силу тянет вечно голодный алчный до энергии мрак, поглотивший даже иллюзии. И Эллохар и Тьер ощущали дыхание смерти даже от разворачивающегося аркана Тьмы, и оба понимали — удар убьет. Но там, где силы были не равны, оставалась вечная, неизменная игра в собственную несокрушимость. И магистры играли, превратив потерю иллюзий в якобы намеренное действие.

Партия была сыграна виртуозно!

Таэлрану просто не хватило опыта.

Он перестал бьггь видящим, перестал, и потому не смог увидеть того, что происходило на самом деле!

Ярость полубога требовала выхода! И он ударил, разворачивая аркан Тьмы на полную, никогда не виденную ранее мощь!