Шрифт:
– У нее есть любовник?
– Есть, но она из тех женщин, которым доставляет удовольствие играть мужчинами, как кошка – мышкой. Как только очередной мужчина лежит у ее ног, он ей надоедает и она манит пальцем следующего. Красивая, стерва! – Юрий Тимофеевич поправил свои полуседые волосы. – Медицинский центр у нее богатый. Евроремонт, современное оборудование, охрана, обученный персонал. Чтобы содержать такой центр, немалые бабки нужны…
– И что же тебя смущает?
– А смущает меня то, что бабло она получает не от своих пациентов. С них она берет столько, сколько они могут заплатить. Многим делает скидки на лечение, бедных лечит за просто так. Ее интересуют сложные пациенты, а не их деньги. И чем сложнее клинический случай, тем ей интересней.
– Врач и должен быть таким.
– Конечно, конечно. Но у нее две квартиры в Питере, квартира в Москве, особняк в Репино. У нее две машины и катер, больше напоминающий яхту. На какие такие шиши?
– У такого красивого бабца могут быть богатенькие спонсоры.
– С кем попало она в постель не ляжет. Она брезглива, как домашняя кошка.
– Есть богатые люди, которые за излеченную жену или ребенка не пожалеют любых миллионов. Об этом ты думал?
– Думал. Богатые люди у нее лечатся, но я интуитивно чувствую, что у нее есть еще какой-то источник дохода. Надо бы покопать в этом направлении.
– Так копай. Кто тебе мешает?
– Да, я совсем забыл вам сказать, что в школьные годы Соня Валко увлекалась поэзией. Посылала свои стихи в редакции газет и журналов.
– Ну и что?
– Отовсюду получала отказы в публикации. Мол, вам еще надо поработать над словом, над рифмой, над ритмом, над тем, над этим, и вообще вы не по-женски пишете. В стихах должно быть поменьше философии и побольше чувств.
– От кого ты это узнал?
– От ее бывшего друга, редактора альманаха «Радуга». В «Радуге» была опубликована подборка ее стихов.
– А у тебя есть ее стихи?
– Я отсканировал целую стопку ее стихов. Для наших полупьяных поэтиков они слишком глубокомысленны. Такие рассуждения, как у нее, надо бы в прозу вкладывать, а не в стихи. – Миронов достал из карманчика льняной рубашки флешку и протянул ее Скворцу. – Здесь ее неопубликованные стихи. Почитайте на досуге. Чем-то напоминают стихи Михайло Ломоносова.
– А для чего ты мне все это говоришь?
– Думаю, что надо покопать и в этом направлении.
– Ха-ха-ха! Ты думаешь, что дама за тридцать лет продолжает писать стихи?
– Тот, кто в молодости писал стихи, нередко переходит на прозу. Кстати, у бывших поэтов проза мелодична и наполнена ритмами.
– И примеры можешь привести?
– Могу. Гоголь, Бунин, Довлатов. Хватит или еще кого-нибудь назвать?
– Нет, нет, не надо. Ты меня убедил. Кстати, ты не такой простачок, каким хочешь казаться.
Глава 4. Арт-психоаналитик
Антон спал, лежа на животе поперек двуспальной кровати. Его ступни свисали с матраца, а скомканное одеяло валялось на полу. Спальню наполняли храп и перегар.
Видеодомофон писком комара впился в хмельное подсознание Антона и с третьего раза его разбудил. Не совсем цензурно выразившись, Антон открыл глаза. Хотелось пить и не хотелось никого видеть. На экране монитора он увидел немолодого уже человека в очках, джинсах и футболке. В его облике было что-то знакомое, и Антон нажал клавишу связи.
– Вам кого?
– Мне нужен художник Антон Кошкарофф.
– А вы ему нужны?
– Шутите? Шутка – это маска, которой люди прикрывают свои истинные мысли, подчас невеселые. Вчера с вами либо произошло что-то неладное, либо вы изрядно напились.
– Вы прямо-таки ясновидящий.
– Я психоаналитик. Хочу с вами поговорить.
Антон нажал кнопку – и открылся магнитный замок калитки.
– Проходите в дом и подождите меня в зале. Я спущусь вниз минут через двадцать.
Антон стал под упругие струи душа, почистил зубы, оделся и спустился на первый этаж.
Гость сидел на диване в углу зала и с любопытством рассматривал висящие на стенах картины.
– Григорий Бардецкий, психоаналитик, – представился он.
– Очень приятно. Судя по акценту, вы из наших эмигрантов?
– Я родом с Украины. Работал участковым врачом в Калиновке, но увлекся психоанализом и сменил врачебную специализацию. После учебы на кафедре психиатрии Винницкого мединститута я написал книгу «Арт-психоанализ», в которой как врач и как поэт раскрыл внутренний мир человека искусства. «Арт» по латыни – искусство. Рукопись этой книги я с оказией переправил в Америку. Неожиданно для меня ее перевели на английский язык, напечатали, и она стала бестселлером. Шла перестройка, и американские психоаналитики пригласили меня прочитать им цикл лекций по арт-психоанализу. На одной из лекций я неожиданно встретил Лилю Бердник, с которой учился в одной группе, у нас была студенческая любовь. Мы с Лилей сильно напились и очутились в одной постели в гостинице «Приют на час». Забытая любовь ожила. Лиля развелась со своим мужем, Лёвой Воробьевым, а я заочно развелся со своей женой, проживающей в Калиновке. Потом я женился на Лиле, и у нас пошли дети-американцы. Так я и застрял в Америке. Лёва Воробьев с досады уехал обратно на Украину. Теперь он работает хирургом в Миргороде. Во второй раз он женился на санитарке из своего отделения и боится, что повышенная сексуальность новой жены вызовет у него гипертрофию простаты.