Шрифт:
– Я сама удивляюсь. Но вот так у меня получилось.
– В этого?
– Саша показал на дверь, в которую незадолго перед тем вышел Мезенцев.
Татьяна кивнула.
– А он?
– Саша почувствовал, как у него дрогнул голос.
– Потому я, наверное, и могла бы, что он... Очень уж давно меня никто не любил.
– Вот как?
– Да, Сашенька. Меня все время не покидает чувство, будто наши отношения стали тебя тяготить.
– Какие ты глупости говоришь!
– Нет, не глупости. И ты это превосходно знаешь. Но ты добрый, и ты хорошо ко мне относишься и поэтому делаешь вид, что по-прежнему меня любишь.
– А он догадывается...
– у Саши пересохло в горле, и он глотнул, прежде чем продолжать, - он догадывается, что ты... что ты к нему... так относишься?
– По-моему, нет. Он очень застенчивый, и я решила... ну, в общем, я решила, если я почувствую, что он мне вправду нравится, сказать сама, первая. Только прежде я хотела поговорить с тобой. Когда ты пришел, я подумала, что надо поговорить сегодня, а потом мне показалось, что ты чем-то расстроен... Ну а потом ты сказал, что ничего серьезного не случилось... И вот...
– Ты же говоришь, что я тебя больше не люблю. От чего же было меня беречь?
– Саша, не надо так со мной говорить, - голос Татьяны звучал обезоруживающе кротко.
– Ладно, не буду. А какие у тебя намерения? Он что, не женат?
– Нет. Он ведь совсем молодой. Только на год старше меня.
– И ты могла бы выйти за него замуж, если бы он тебе это предложил?
– Не знаю... может быть... Знаешь, я устала от наших с тобой сложностей, и мне надоело быть главой семьи, которая состоит из одного человека. И я хочу пожить как все, чтобы обо мне кто-то заботился, хочу возвращаться домой с работы и знать, что меня кто-то ждет... Ты когда-нибудь видел на улице старичков и старушек, которые идут рядом и думают об одном и том же? Так вот я хочу когда-нибудь стать такой старушкой и идти рядом со своим старичком.
– А я не гожусь на то, чтобы стать твоим старичком?
– Ты меня никогда не пытался в этом уверить.
Ему нечего было возразить на это, и он молча стал разглядывать лицо Татьяны, повернутое к нему в профиль.
Удивительно милое у нее было лицо. Саша вспомнил, что два с лишним года назад, когда он впервые увидел Татьяну, он подумал, что нет на свете женщины, которая могла бы ему понравиться больше.
– А он хороший человек?
– спросил он, с усилием оторвавшись от своих мыслей.
– Очень хороший, - убежденно сказала Татьяна.
– Лучше меня?
Саша почувствовал, что этот вопрос прозвучал у него совсем не шутливо, как ему бы хотелось, и согнал с лица принужденную улыбку. Но Татьяна не смотрела на него и ничего не заметила.
– Нет, не лучше, - сказала она.
– Но он меня очень любит, и я проще себя с ним чувствую.
– А со мной ты как себя чувствуешь? Сложнее? Татьяна будто не слышала.
– Он не смотрит на себя все время со стороны... и поэтому я, ну...
– она замялась.
– ...Лучше себя с ним чувствуешь. Ты уж говорила.
– Как-то проще... И он меня очень любит.
– Ты так часто это повторяешь, что можно подумать, будто ты не очень в этом уверена.
– Не надо, Саша, не смейся.
– Ладно. Больше не буду. Знаешь, я действительно за тебя очень рад. Во-первых, очень уж хорошо быть влюбленной, а потом, если он действительно хороший человек... Только я одного не могу понять - почему непременно нужно говорить первой?
– Ты о чем? Ах, об этом... А почему не сказать?
– Потому, что не всякий мужчина сумеет понять это правильно.
– Что ты имеешь в виду?
– А вдруг он подумает, что ты вешаешься ему на шею?
– Не подумает.
– Не знаете вы мужчин, - сказал Саша и встал с дивана. Он прошелся по комнате и остановился у полки с книгами.
– Просто удивительно, как вы нас плохо знаете.
И неожиданно для самого себя он вдруг произнес целую речь о том, как следует вести себя женщине, чтобы не уронить своего достоинства в глазах мужчины и чтобы надолго привязать его к себе. Здесь были и литературные примеры, и эпизоды из собственной Сашиной биографии, и происшествия, рассказанные ему друзьями. И вся эта речь, как ему в тот момент казалось, была проникнута искренним стремлением помочь Татьяне, уберечь ее от беды, сделать так, чтобы, оставшись одна, без Саши, она не наделала глупостей и счастливо устроила свою жизнь.
Татьяна слушала его молча. По временам он ловил на себе ее недоумевающий и печальный взгляд, и это точно подстегивало его, и он говорил все с большим увлечением и все более красноречиво, а в груди у него росло ощущение боли и пустоты, и, чтобы не дать этому чувству выйти наружу, он неожиданно оборвал свою речь и, пробормотав что-то о позднем времени и о том, что на днях позвонит, пошел к двери.
Татьяна все так же молча, не пытаясь его удержать, проводила Сашу в переднюю, поправила на нем шарф, который ни за что не хотел укладываться как следует, и, уже когда он вышел на лестничную площадку, тихо спросила: